Среди садов и тихих заводей. Дидье ДекуэнЧитать онлайн книгу.
Эбису и впрямь очнулся от того, что пол заходил ходуном? Как бы то ни было, карп, почувствовав дрожь дубовых половиц, очнулся от безжизненного оцепенения, в которое погружался. И снова принялся выгибаться, извиваться и молотить хвостом и плавниками. Миюки не мешкая сложила ладони лодочкой, просунула их под брюхо рыбе, подняла ее и бережно опустила на влажное глинистое днище верши.
– А карпы закрывают глаза, когда засыпают? – полюбопытствовала Акиёси Садако.
Миюки прыснула со смеху. Тот же вопрос премного занимал и ее саму, когда она только-только вышла за Кацуро. Она могла спросить его об этом, и он, конечно, охотно рассказал бы ей все, что знал про карпов, да только ей не хотелось выглядеть в его глазах одной из тех дурочек, которые ничего не смыслят в жизни. Впрочем, карпы, безусловно, не относились к жизненно важным вещам или хотя бы к вещам обыденным, и тысячи и тысячи людей умирали, так и не увидев ни одной из этих рыб за всю жизнь и даже не попытавшись понять выведенные кистью черточки, обозначавшие их название; но рыбак Кацуро был не из этих тысяч и тысяч людей – ничто на свете не было ему ближе, чем карпы, притом настолько, что порой ему казалось, будто сердце, бившееся у него в груди, имело те же форму, объем и плоть, что и у этой рыбы.
Миюки вспоминала ночи в Симаэ, когда она, присев на корточки возле пруда, часы напролет наблюдала в отсветах луны за карпами, плававшими в толще воды.
– Сказать по правде, Садако-сан, у этих рыб нет век, как же они могут закрывать глаза?
Зато у нее самой были веки, и они все больше наливались тяжестью. Она поела горячего супа из таро[31], а тем временем окамисан стелила для нее соломенный тюфяк в женской спальне – крохотной каморке, стесненной раздвижными перегородками.
– Предлагаю вам лечь спать возле окна, – сказала Акиёси Садако. – Мы называем его окном духовного просветления.
Окамисан показала на ровное круглое окошко посреди стены, обращенное к саду и заделанное настолько пористой бумагой, что сквозь нее проникал запах омытой дождем растительности.
Впервые с самого рассвета Миюки наконец-то могла освободиться от тяжести трущей плечи бамбуковой жерди.
Глядя, как Акиёси Садако раскладывает и устраивает ей постель, молодая женщина подумала о том, что первый раз в жизни будет спать не у себя дома, а в чужом месте. Она была уверена, что вряд ли быстро уснет, даже невзирая на усталость. И надеялась, что сможет успокоиться, созерцая неспешное движение луны и звезды сквозь промасленную бумагу, закрывавшую окно.
Интересно, размышляла она, о чем думал Кацуро, когда укладывался здесь спать? Может, перебирал в голове события минувшего дня или же обращал взгляд в дни будущие? Находясь в конце обратного пути из Хэйан-кё, считал ли он время, отделявшее его от Миюки, с таким же нетерпением, с каким считала эти минуты она, отчего у нее, бывало, даже перехватывало дыхание? Или же он возвращался домой, не больно-то поспешая и с тоскливой улыбкой на губах вспоминая сладостные мгновения,
Таро – растение, имеющее съедобные клубни.