Заговоры и борьба за власть. От Ленина до Хрущева. Рудольф БаландинЧитать онлайн книгу.
в ВКП(б) и вообще в стране имелось еще больше искренних сталинистов, которые верили своему вождю. Что могло произойти, если бы оппозиция добилась свержения этого «кумира»?
Трудно усомниться в том, что произошел бы сильнейший социальный взрыв. В психологии подобный феномен достаточно хорошо изучен. Резкая смена установки, жизненных и общественных ориентиров вызывает в обществе сильнейшее брожение, не говоря уже о растерянности.
Ну, предположим, этот общественно-психический стресс удалось бы преодолеть. Предположим, энтузиазм бухаринцев был бы искренним и заразительным, а большинство населения осознало, что им предлагается обогащаться, всемерно улучшать свое благосостояние не в более или менее отдаленном будущем, как обещал Сталин, а теперь, сразу, безо всех этих ужасов коллективизации и непомерного напряжения индустриализации. Для этого надо было поощрять крестьян (прежде всего из числа зажиточных, производящих наибольшее количество сельхозпродуктов), а также легкую промышленность. Она, вырабатывая товары ширпотреба, стала бы стимулировать крестьян к взаимовыгодной торговле с городом.
Такова заведомо упрощенная «альтернатива» сталинскому курсу с позиций «правого» уклона. Надо только удивляться, что она не прельстила партийное и беспартийное большинство или она была заманчива, о ней мечтали многие, но панически боялись репрессий?
Но ведь к началу 30-х годов никакого разгула репрессий не было. Да и чего бояться людям, которые призывают продолжать строительство социализма, ориентируясь на насущные нужды так называемого простого человека, на скорейшее повышение благосостояния трудящихся? В конце концов, почему бы и самому Сталину не принять и не одобрить такой курс? Он мог бы и в таком случае оставаться у власти, если не в качестве вождя, то одним из немногих вождей.
Короче говоря, «правая альтернатива» на первый взгляд выглядит вполне реалистичной.
Как пишет антисоветский автор Р. Конквист: «Постоянное внимание Сталина к организационным деталям приносило плоды. В Центральном Комитете «правых» поддерживала теперь только горсточка членов. На пленуме ЦК в апреле 1929 года позиция «правых» была осуждена…»
Выходит, принципы партийной демократии не были попраны: предложения и замечания «правых» обсуждались и в Политбюро, и в ЦК партии. Большинство высказалось против. Какое же это диктаторство? Вот если бы меньшинство поддерживало сталинскую политику, а она, несмотря на это, восторжествовала, это было бы антидемократично. А тут все, как говорится, по закону.
Постоянное внимание Сталина к организационным деталям надо понимать, судя по всему, как умение вводить в руководящие партийные органы своих сторонников. Но ведь это и есть принцип любого разумного политического деятеля. Если бы Сталин физически устранял своих противников, ставя на их место собственных «сатрапов», это была бы преступная политика. А он содействовал укреплению своей «центристской» позиции в партии демократическим путем,