Атака мертвецов. Тимур МаксютовЧитать онлайн книгу.
«сизарям»-гимназистам, студентам, прочей публике.
Какой-то господин, сняв шапку, затянул «Боже царя храни!» – и его не встретили насмешками – наоборот, поддержали.
На мосту через Мойку подхватили армейского поручика, принялись качать:
– Слава русским офицерам!
– Покажите азиатским варварам, что такое Русь великая, Русь святая!
– Урра!
Офицер взлетал в воздух, одной рукой вцепившись в фуражку, другой придерживая болтающиеся ножны. И растерянно косился на низкие перила моста: не перелететь бы на лёд.
Стайка разрумянившихся курсисток выискивала в толпе кадетов, юнкеров, офицеров – и дарила им вручную раскрашенные бумажные цветы. Самая бойкая, светловолосая и сероглазая, награждала ещё и поцелуем в щёку.
Я загляделся на блондинку. Она сияла, словно маленькое солнце посреди сумрачной питерской зимы; улыбка её обнажала влажные ровные зубы, а лёгкие локоны выбивались из-под меховой шапочки в прелестном беспорядке.
Красавица заметила мой восхищённый взгляд. Подмигнула:
– Не смущайтесь, господин гимназист. Поступайте в вольноопределяющиеся, и тогда, может быть, я поцелую и вас.
Я молчал, растерянный.
– Вы так мило краснеете, ха-ха-ха! – рассмеялась незнакомка.
– Олюшка! Оля Корф, ну что же ты застряла, побежали дальше, – позвали подружки.
И она исчезла, оставив меня с бьющимся напрасно сердцем.
Пьяненький купчик поймал мальчишку-газетчика, сунул ему смятую ассигнацию, схватил пачку «Ведомостей» с царским манифестом и принялся расшвыривать: газетные листы испуганными голубями порхали над студенческими и гимназическими фуражками, над картузами рабочих и женскими шапочками; их ловили мозолистые лапищи мастеровых и нежные пальцы в тонких перчатках.
На фонарный столб забрался молодой человек с диким взором, в жёлтом банте, лохматый – явно поэт. Жандарм не пытался остановить безобразие – наоборот, аккуратно придерживал пиита за штанину с растрепанными штрипками и одобрительно улыбался.
Сочинитель бросал строчки, словно гранаты:
Русский штык пусть узнают макаки,
Мы пропишем им мир в Нагасаки,
Отомстим косоглазцам упрямым,
Из голов водрузив Фудзияму…
Публика подхватывала кровожадные слова, перепевала на все лады.
Серафим кричал мне в ухо:
– Эх, малы мы ещё, жаль. Так бы я добровольцем япошек бить.
– И я с тобой.
Купец покосился на мою трость, но сказал про другое:
– Ты-то счастливец, у тебя брат – герой! Всех победит, вернётся в орденах. Ура!
– Уррра! – подхватил я, а следом за нами – сотни глоток.
Боевой клич, доставшийся нам в наследство от монгольских полчищ, нёсся над улицами и площадями имперской столицы.
Испуганные голуби носились, не смея приземлиться – будто растерянные души погибших.
Февраль 1904 г., Санкт-Петербург
На перемене, как всегда, сгрудились вокруг одноклассника, отец