Ты моя. Валентин СорокинЧитать онлайн книгу.
или смеяться,
Если и в гололедь
Хочется ей подняться
И на звезду взлететь.
Это нам вызов брошен
Высшею красотой,
Вот и звенит пороша
Тихо во мгле густой.
Лунной тоски погода
Мучит нас до утра,
Вроде и жить охота,
И умереть пора.
Нету на небе рая,
Если и здесь не рай,
Ночь пролилась такая:
Здравствуй,
мой белый край!
1995
Кровь и свет
Серебристой северной порошей
Замело твой скоролётный путь.
Ну а я как будто всеми брошен, —
Давит боль виски мои и грудь.
Кто ты мне: жена моя родная,
Иль сестра,
иль ветреная дочь?
Чей-то голос, каясь и рыдая,
В белом поле пропадает в ночь.
И спешат по ледяной округе
Дьяволы на праздник пировать,
Только эти губы, эти руки
Завистью уже не разорвать.
Нам тоской разлуки не согреться.
Белые деревья.
Лунный чад.
И тебе под маленькое сердце
Кровь и свет страстей моих стучат.
От любви до смерти вздох короче.
Память поцелуев тяжела.
Я молился на такие очи,
И ко мне с иконы ты сошла!..
1995
Где наш дом?
Ты на небе, а я на земле,
Ты под звёздами, я же в тумане,
Как снегирь в хитроумной петле
Или взвившийся конь на аркане.
Где наш холм или древний курган,
Или дом наш?
Но в нём не ваятель —
Новый русский сидит, Чигнгисхан,
Белой родины завоеватель.
Дали белые пали окрест,
Небо синее тронув перстами,
Вождь грабителей каменный крест
С упоением ставит над нами.
Ты не можешь ребёнка родить,
Ты квартиру не можешь покинуть,
Страх – язычнику не угодить,
Страх – пощёчиной хама отринуть.
Да не сцапает нежность пират,
Атакуя нас ветром разврата,
Я отец твой,
и муж твой,
и брат,
Русский воин с мечом Коловрата!
Горе времени в нас говорит,
И, склоняясь твоими очами,
Куликовское поле горит
За Окой золотыми свечами.
1995
Конь без всадника
Люблю я вещие слова,
Люблю хмельных поэтов очи.
…Не зря же слушала Москва
Когда-то нас до полуночи.
Стаканов звон и высверк фраз,
Да хлеб на скатерти шершавой.
Бедны мы были, но у нас
Был честный долг перед державой.
Среди разбуженных комет
Холодной не найти кометы,
Поэтов побеждённых нет,
Ты знаешь, это – Пересветы.
Нас травят, гордых и седых,
Опричники наёмной власти,
Теперь иных, из молодых,
Объял туман торговой страсти.
Они