«Катюши» – «Сталинские орга́ны». Артем ДрабкинЧитать онлайн книгу.
и надо быть им благодарным за помощь, а у нас до сих пор молчат и говорят, что они враги. А они нам колоссально помогали. Мы американскую свиную тушенку ели не только во время войны, но и после. Причем не только солдаты ели, но и мирное население.
А вообще как на фронте кормили?
Нормально. Только на Северо-Западном фронте, в «коридоре смерти» – там сложнее было. Продовольствие было, но его невозможно было доставить. Помню, у нас в дивизионе бочка водки на 100 литров была, там сперва часовой стоял, а потом, когда голодуха была, часового сняли и никто не подходил. Если бы человек выпил 100 грамм – он бы умер. Такой голод был, что человек в сознании не возьмет водки.
Мы там в поле ходили, картошку искали, хоть мороженую, чтобы хоть оладушек сделать. Там случай был, я одному солдату свои шерстяные брюки отдал. Он убил тетерку, а мне так есть хотелось… Я мог ему приказать, но мне стыдно было, он же такой же голодный, как и я… И я отдал ему свои офицерские шерстяные брюки: «Возьми, но дай мне поесть»…
А 100 грамм выдавали на фронте?
Обычно выдавали перед боем.
Как часто мылись на фронте?
В 90 случаях из 100 мылись перед боем. И меняли белье. Но регулярно мыться не получалось. Вша нас поедом ела. Утюгом когда белье и форму гладишь – гниды аж трещали.
А как со вшами боролись?
Прожаривали. Накаляли специальные баки и в них прожаривали.
Женщины в части были?
Сперва нет. В 1944–1945 годах стали появляться.
Какое отношение было к немцам?
Противник есть противник, враг есть враг. Но когда его в плен взяли – должно быть отношение как к человеку. Был у меня случай, когда я был начальником разведки, взяли 6 пленных, радистов, с рациями. Пятеро быстро поняли, куда попали, а один, молодой лет 18 – патриот своего рейха. Офицер проходит – он вскакивает: «Хайль Гитлер!» Я его назвал политический волчонок, он не понимает, куда он попал, не понимал, что у нас эта пропаганда не пройдет, там же люди старше его были. И вот так он часов 6 прыгал. На него сперва не обращали внимания, а потом одному надоело, и он его убил. Но не из ненависти, а надоел.
А какое отношение было к местному населению в Прибалтике и Восточной Пруссии? Как вы относились к местному населению?
В Восточной Пруссии нам сразу сказали: «Ничего не трогайте. Это все наше будет». Нельзя мародерничать, разрушать.
А в Прибалтике местное население к нам плохо относилось. Причем не только в Прибалтике. На Северо-Западном фронте был такой случай – наши советские граждане, колхозники. Им немцы вроде как поддержку оказывали, бревна давали, лошадей колхозных, чтобы они дома строили. А тогда мы как раз голодали. Еду у местного населения попросишь – не давали. Говорят: «Немцы нам давали, а вы берете»…
Нас как-то погнали, я впереди колонны еду, стою на подножке машины. Вижу в лесочке старика с бородой в шапке, а на шапке красная ленточка, так партизаны себя отмечали. Я обрадовался, а потом присмотрелся – он по мне из автомата очередь дал, хорошо, что упреждающе, по капоту