Культурология. Дайджест №1 / 2015. Ирина ГалинскаяЧитать онлайн книгу.
target="_blank" rel="nofollow" href="#n155" type="note">155. Даже разобщенность с миром, раздробленность и противоречивость идут к этому «страдающему» богу, упивающемуся своим страданием, ищущему исцеления от него в размах своей страсти и снова страдающему и распадающемуся от этого размаха. Аполлон объективен, бесстрастен, созерцателен. Это не бог субъекта. Бог хаоса – бог личности, ибо личность и есть, по Тютчеву, наиболее высшее выражение хаоса. И часто Дионис соблазнял поэта. Это был тот Антихрист, который смущал его своей бесовской красотой и с которым он всю жизнь боролся во имя Христа – во имя благого успокоения духа. Соблазнялся, падал и каялся. Раскаяние Тютчева столь же глубоко искренне, как и его увлечение. Мы подходим к вопросу о религиозности Тютчева, к проблеме отношения личности, чуткой к «злым чарам» Диониса, к убежденности глубоко религиозного человека. Но мы прежде остановимся на том, что определило эти убеждения: на тютчевском отчаянии, ибо религия Тютчева – религия отчаяния, как и в его отчаянии – большая доля дисгармонии «злой» индивидуальной жизни с религиозными заветами.
Мотив тютчевского отчаяния уже выяснился, насколько это возможно в небольшом этюде. Личность, по Тютчеву, – бремя, непосильное для нее самой. Причины этой тягости многообразны и запутанны. Попытаемся указать некоторые.
Прежде всего, великий наш поэт – один из неудавшихся мечтателей, всю жизнь тоскующих по мечте. Правда, он видел и чувствовал в природе и душу, и любовь, и свободу, и язык, но «высокомерие» все разлагающего, недоверчивого ума мешало ему забыться в этих поэтических интуициях. Он был слишком большой критик, чтобы природа не казалась ему по временам мертвыми часами. Ведь и он ее счел однажды «сфинксом без загадки»156. В конце концов, он был уверен в непостижимости темной основы мира, он не переставал верить в ее реальность, но для мечтателя мало этого безόбразного «темного корня» мирового бытия. Он хочет населить природу образами. Недаром Тютчев жаловался, что «нет веры к вымыслам чудесным, рассудок все опустошил и покорил законам тесным и воздух, и моря, и сушу, как пленников их обнажил; ту жизнь до дна он иссушил, что в дерево вливала душу, давала тело бестелесным». И спрашивал: «…где вы, древние народы? Ваш мир был храмом всех богов»157.
Ко всему, что столь соблазняет мечтателя, к индивидуальным формам Тютчев часто относился как к покрывалу Майи158, даже к тому, что мы считаем реальностью, ко всем краскам и формам дня. И неудавшийся мечтатель тот, кто плохо верит в свою мечту.
Поднимемся на ступень выше. И в области религии он тот же неудачник. Он мистик, искренний мистик, он человек твердых религиозных убеждений, основанных на внутреннем опыте, но он же и Фома неверующий, желающий лично убедиться в чуде: «воткнуть персты в раны гвоздиные»159. И ему же приходится молить: «Помоги моему неверью»160. Ибо горд его разум, и трудно ему принизить и обуздать его. Своим «усилием минутным» прерывает он «волшебный сон» веры: и «отягченною главою» поэт упадает «не к покою, но в утомительные сны»161. Нет цельности, довершенности
Имеется в виду стихотворение:
(Август 1869) (
Цитата из стихотворения «А.Н. М<уравьеву>» (13 декабря 1821) (там же. – С. 41–42).
Майя – в ведийской мифологии означает способность к перевоплощению, свойственную божествам; иллюзия, обман. «Аполлонический человек», по Шопенгауэру, объят «покрывалом Майи» («Мир как воля и представление», I, 416).
Имеется в виду эпизод, рассказанный в Евангелии от Иоанна: «Фома же, один из двенадцати, называемый Близнец, не был тут с ними, когда приходил Иисус. Другие ученики сказали ему: мы видели Господа. Но он сказал им: если не увижу на руках Его ран от гвоздей, и не вложу перста моего в раны от гвоздей, и не вложу руки моей в ребра Его, не поверю» (20, 24–25).
Цитата из стихотворения «Наш век» (10 июня 1851) (
Цитата из стихотворения «Проблеск» (Осень 1825):
(