Нетленный. Александр ТамониковЧитать онлайн книгу.
узорчатые настенные мемориалы, вплетали в картины и гобелены. Сотрудники музея выставляли новые экспонаты: японские урны для праха – они напоминали мне чайный сервиз «Фудзияма», что был когда-то в нашем доме; надгробные кресты, траурные одежды, сшитые по нормам ушедшей эпохи. Иногда я ловил себя на мысли, что приезжаю неосознанно – сажусь в машину, еду, провожу в музее и на территории крематория свободное время, потом возвращаюсь в город, толкусь в супермаркете, чтобы купить продукты. Прогулки по владениям господина Якушина настраивали на минорный лад и как-то успокаивали. Странные мысли приходили в голову: а что, если правда жизнь – иллюзия, а все настоящее начнется после смерти? И так ли неправ Станислав Ежи Лец со своим: «Первое условие бессмертия – смерть»? Однако, как ни крути, и Гёте был прав, заявив, что жизнь – прекраснейшая из выдумок природы…
Недоразумения начались с последней работы, предложенной Сергеем Борисовичем. Во втором корпусе музея открылась экспозиция, посвященная Великой Отечественной войне. Далеко не все из выставленных экспонатов имели отношение к смерти. Экспонировалось оружие советских времен, военная форма, амуниция (в том числе подразделений вермахта), знамена частей и соединений, групповые фотоснимки советских солдат – улыбчивых и, что характерно, живых. Однако на войне за смертью далеко не ходят. Старые, пожелтевшие похоронки, пробитые пулями каски, залитые кровью солдатские книжки и жетоны, фрагменты писем красноармейцев, которые они перед смертью не успели отправить близким. Экспозиция была чувственная, сильная. В один из дней на выставке произошел инцидент. 94-летнему старику стало плохо, но откачали. Некто Жаров Степан Макарович, ветеран войны, участник боев под Москвой зимой 41-го, бился под Курском, освобождал Белорусское Полесье и польскую Нижнюю Силезию, незаконно присвоенную Германией. Хоронил в крематории супругу, с которой прожил больше 60 (!) лет. Сыновья, внуки, правнуки – многие приехали в этот день. Старик – в своем уме, у него прекрасная память. К кончине больной жены готовился давно, рассудок от этого события не помутился. Как он с парой родственников оказался в музее, неизвестно. Хотя не он первый. Увидел фляжку, пробитую пулей, лежащую среди других воинских артефактов, заволновался: это же его фляжка! Как узнал, непонятно, сперва не поверили. Старик прижался носом к витрине – моя фляжка, она одна такая! На ремне висела, видите, пулей пробита? Эта пуля и ему и досталась, поразила сбоку нижнюю часть живота – отправила в госпиталь, где и провалялся больше полугода… Старик настаивал: достаньте, дайте посмотреть! Глаза слезились, руки дрожали. Моя она, на задней стороне гвоздем нацарапано: «Жаров» – специально нацарапал, чтобы однополчане не сперли, а то бывали случаи! Персонал растерялся, подозвали Сергея Борисовича, тот распорядился открыть витрину. И ведь действительно – на задней стороне алюминиевой солдатской фляжки было нацарапано то самое слово! Обычная фляжка, как старик