Объективность. Лоррейн ДастонЧитать онлайн книгу.
образа, произведенного самой природой, без видимого человеческого участия. Авторы трактатов о применении фотографии в науке убеждали ботаников и других натуралистов использовать камеру, чтобы «уловить тысячу деталей образования прожилок в листьях» и достичь той «строгой точности», которой им было так трудно добиться от художников, всегда склонных «исправлять природу». Но даже горячие сторонники фотографии признавали, что она никогда не заменит в ботанике рисунок и что флоры, иллюстрированные фотографиями, например, растений, не освобождают ботаников от ответственности за выбор моделей, каждая из которых должна «правильно отображать все особенности вида, к которому принадлежит дерево, и не являть собой аномальную частность, будь она естественной или искусственной»[204]. Специалисты по научной фотографии предупреждали ботаников, что в случае необходимости выделить в беспорядочном множестве деталей какую-либо отдельную деталь рисовальный карандаш или кисть превзойдут камеру. Более того, фотографии не были защищены от субъективности: «Фотографии не застрахованы от субъективных влияний: никогда два разных фотографа и две разные камеры не сумеют изобразить природу одинаковым образом»[205]. Это была фотография, поставленная на службу истине-по-природе, а не объективности.
Однако в целом ботаники конца XIX века гнушались фотографии и других механических способов создания образов растений, таких как Naturselbstdruck (автопечать, дословно – «природа запечатлевает себя сама») (ил. 2.24). Их использовали лишь в немногих флорах. Рассматривая в своей «Фитографии» (Phytographie, 1880) набор доступных методов ботанической иллюстрации, швейцарский ботаник Альфонс Декондоль (сын Огюстена Пирама Декондоля, ботаника, работавшего с Редуте) выражает свое недовольство и фотографией, и Naturselbstdruck, считая литографию и ксилографию более обещающими методами ботанической иллюстрации. Но никакая иллюстрация не может, с его точки зрения, сравниться с аутентичностью гербарного образца, каким бы высушенным и выровненным он ни был[206]. Людольф Тревиранус, профессор ботаники в Бонне и автор изданного в 1855 году трактата об использовании ксилографии для изображения растений, доказывал, что она выделяет форму и конституцию растений способом недоступным другим методам. Более того, заключает Тревиранус, какие бы методы ни использовал иллюстратор растений, он должен сохранять проницательность ботаника в выборе правильного образца и «в постоянном контроле за работой ремесленника, чтобы он выразил в точности его характерные части»[207]. Сто лет спустя типичная для ХХ века работа, посвященная ботанической иллюстрации, воспроизводит предостережения Декандоля и Тревирануса в отношении «по-идиотски буквальных» изображений растений. Художнику не следует рисовать цветки «чересчур точно», особенно в случае сильно изменчивых растений (например, орхидеи), чтобы случайно «не создать новый вид или разновидность»
Eugene Trutat,
A. Naumann, «Botanik», in K. W. Wolf-Czapek (ed.),
Alphonse de Candolle,
Ludolph C. Treviranus, Die Anwendung des Holzschnittes zur bildlichen Darstellungen von Pflanzen nach Entstehung, Bluthe, Verfall und Restauration (1855; Utrecht: De Haan, 1949), p. 1–2, 71.