Хтонь. Зверь из бездны. Руслан ЕрофеевЧитать онлайн книгу.
часть Светлопутинска была экстренно затоплена, несмотря на оставшихся в домах стариков, – заниматься их эвакуацией Советской власти было некогда, планы, как всегда, горели, а плешивые головы еле держались на бычьих начальственных шеях. Но долго еще выглядывал из-под воды скелетированный купол колокольни церквушки Николы Мокрого – древней и очень почитавшейся в народе. Вот ведь подгадали предки с именем святого, которому посвятили храм! Страшный покосившийся крест, который чудом уцелел после нескольких «безбожных пятилеток», грозно чернел на фоне кровавых светлопутинских закатов. Артем еще застал его в детстве. Потом купол окончательно разрушился, и последнее напоминание о черногрязинском Китеж-граде исчезло навсегда. Еще одна потерянная русская Атлантида…
«Щукинское море» кишело рыбой – и теми же щуками, и стерлядью, вскормленной, если верить народной молве, трупами утопленников – жителей старого Светлопутинска, оставшихся верными родным очагам и погостам. Но долго еще их потомки не отваживались плавать на лодках над затопленным городом. Старики поговаривали, что мертвецы могут зазвать живых к себе в пучину. Так это или нет, никто, разумеется, проверять не спешил. Но было доподлинно известно, что вода в искусственном море – тяжелая. Немногочисленные купальщики часто тонули в нем без видимой причины, пока не перевелись вовсе. А прочие жители стали жаловаться на ухудшение самочувствия столь массово, что власти вынуждены были перестроить водопровод, чтобы снабжение населения питьевой водой осуществлялось из природного водоема, а не из «Щукинского моря». Как в мрачной сказке – живая и мертвая вода…
– И хахаль Валькин не лучше! – не выдержав, нарушила наконец затянувшееся молчание Зина. – Приношу это я летось Вальке пензию – она ведь на инвалидности бедует, по сердцу, даром что така корова. Смотрю, сидит, черт патлатый. Воспитывает! Ленка тихо, как мышка, тарелку с кашей отодвигает – ну ей же нельзя, пост же был Великий. Говела она. А каша-то – с маслом. Так этот Жан как даст ей ложкой в лобешник! Жри, сука! Каша ажно по полу разлетелась! А потом, варнак проклятый, заставил девку тую кашу с полу-то слизывать! Ленка потом гаврилась цельный вечер!
– Чего делала? – не понял Артем.
– Ну, рвало ее, ежели говорить по-культурному.
– А чего она… как это… говела? – наконец-то выговорил Казарин слово, мало понятное человеку, рожденному после нескольких «безбожных пятилеток» в стране, где само слово «бог» писалось с маленькой буквы.
– А об том не надо спрашивать, – строго поджав губы, ответила Зина. – Вы, я гляжу, человек молодой, при чинах, Советской властью обласканный, оно конечно. Вы таких вещей не признаете, вам по должности не положено. Но Лена была дитё не простое, а намоленное.
– Как это – намоленное? – вновь не понял Артем.
– А вот так. Бабка ее, Аграфена, уж очень богомольная была, в скиту не раз послушничала, трудницей. Она, пока жива была, и Вальку, дочерь свою непутевую, в узде держала. А Лену она намолила. Валька-то, шалава беспутная,