Всё очень непросто. Максим КапитановскийЧитать онлайн книгу.
притаившегося подмышкой «Донор СССР».
Хороший пример в этом смысле тогда подавал глава нашего государства, поэтому, чтобы заявиться в родной колхоз при «полном параде», значки начинали собирать и выменивать задолго до демобилизации.
Брюки ушивались до состояния колготок, так что стрелки отглаживать было бессмысленно, и они рисовались шариковой ручкой.
К сапогам пришивались вторые голенища, и по длине они были похожи на обувь Фанфана-Тюльпана или певицы Ларисы Долиной; после чего при помощи утюга геометрически сплющивались, укорачиваясь раза в четыре, и мучительно напоминали куплетную гармошку «Концертино».
Прибавим сюда каблуки-рюмочки, кропотливо выточенные холодными дембельскими вечерами из тяжелой армейской резины, алюминиевую ложку с наборной «финской» рукояткой и затейливой военной вязью «Ищи мясо, сука!», а также ремень, свисающий до положения «Покорнейше благодарю», – вот приблизительный собирательный портрет дальневосточного дембеля.
Два раза в год, в начале лета и зимы, полк начинало лихорадить. Приходило пополнение, и уезжали домой отслужившие.
Замполит полка, майор Криворот, доставал из сейфа свою верную, острую, как бритва, саперную лопатку, ладно пристегивал ее к поясу и выходил на свободную охоту.
Ушлые дембеля старались, конечно, ему на глаза не попадаться, шарахались по каптеркам, но майор обладал незаурядным сыскным нюхом и сноровкой, так что его рейды всегда заканчивались успешно.
Происходило примерно так.
Увидев разодетого в пух и, конечно же, в прах красавца-дембеля, майор зычным командирским голосом командовал:
– Воин! Ко мне!
Несчастный уже издали начинал ныть:
– Ну, товарищ майор… два дня до дома осталось. Ну, товарищ майор…
– Я сказал – ко мне, капельдудкин фуев.
Убранство дембеля с аксельбантами и т. д. километров с трех действительно могло напоминать форму военных музыкантов на параде, так что замполит, слабо представлявший себе тонкую разницу между капельдинером и капельмейстером, в охотку щеголял остроумием.
– Три приседания, жи-во!
Место, вообще-то, очень напоминало Гревскую площадь, а сцена – «Утро стрелецкой казни».
Приговоренный делал три приседания, после чего его колготки причудливо рвались по всем швам; а майор гробовым голосом приказывал:
– На колени, – и вынимал лопатку.
Когда я увидел все это в первый раз, мне показалось, что я сплю. Я отчетливо представил, как покатится буйная головушка осужденного, как осядет, повалится вбок обезглавленное тело.
И вот, широко, как профессиональный палач, расставив ноги, замполит высоко поднял лопатку (как принято в таких случаях писать), ярко сверкнувшую на солнце, рубанул на выдохе и… покатились в сторону каблучки, и осело, повалилось вбок голоногое, укороченное на 8 см тело.
Каблуки,