Король холопов. Юзеф Игнаций КрашевскийЧитать онлайн книгу.
итальянский, венгерский, а Ганну манил лес! Манеры у нее были простые, как у крестьянки: она смеялась вслух, не обращая внимания на присутствующих, говорила все, что ей в голову приходило, и не соблюдала придворных обычаев. Ксендзы были в отчаянии, потому что ее с трудом научили правильному крестному знамению. Возможно, что король полюбил бы ее, но чтобы приспособиться к ней ему нужно было бы превратиться в дикаря, а этого он не мог. Хоть бы она ему сына родила, а то дочку.
Добек нетерпеливо прервал его.
– Если хочешь разговаривать, то лучше расскажи мне всю эту несчастную венгерскую историю. Я ее хорошо не знаю.
– Припоминать старую беду и печаль, – отозвался Кохан после размышления, – это все равно, что бередить зажившую рану. Но раз зашла речь об этом, то я расскажу. Я там был вместе с ним. Мы в то время ездили по распоряжению нашего старого пана в Вышеград, к Кароберту и к жене его, королеве Елизавете. Вы у этих французов никогда не были?! Такой двор, как у них, на всем свете найти трудно. После нашего он казался раем. Роскошь, веселье, пение, музыка, изящество, блеск, а нравы особенные, французские и итальянские. Там собрались из всех стран фокусники, певцы, ремесленники, а одежда их была из парчи или из шелка.
Когда во время праздников выступала королевская чета, то говорили, что даже при дворе императора пышнее не может быть. Там слышны были все языки, начиная с венгерского, которому я никогда не мог научиться, и французский, и итальянский, и немецкий, и латинский. А так как королева, сестра нашего пана, очень любила и по сей день любит забавы, танцы, музыку, турниры, то ежедневно было на что глядеть и чем развлекаться. Она приложила все старания для того, чтобы устроить брату, которого она очень любит, пышный прием, так что не было ни минуты отдыха. Банкеты следовали за банкетами, танцы, пение, разные игры, охота, турниры – весь день проходил в развлечениях. При дворе были и венгерки, и итальянки, и прямо глаза разбегались; я бы даже сказал, красивые как ангелы, но они, к сожалению, не были даже похожи на ангелов. Пригожие девушки, каких у нас не видно, и если которая взглядом обдаст, то словно огнем обожжет. Казалось, что кровь кипит в этих язычниках… Страшно было! Дрожь пробегала по телу! А если, бывало, одну из них пригласишь танцевать, то совсем голову теряешь… Пиршества продолжались больше недели, и мы это время провели, как в раю.
Среди девушек, окружавших королеву, самой красивой была Клара, дочь служащего Кароберта, Фелицина Амадея. О нем говорили, что он начал с малого, служил вначале в имении Мацька из Тренича Семиградского, от которого перешел к Кароберту. Девушка достойна была называться даже королевой: белое как снег лицо, черные глаза, вьющиеся волосы, чудная фигура, гордое величие придавало ей красоту. Зато отец имел страшный вид и выглядел, как разбойник. Высокого роста, как дубина, неуклюжий, косоглазый, с хриплым голосом, если бывало заговорит, то мороз по коже проходил. В нем было что-то дикое, как будто он только что вышел из леса. Он отталкивал от себя своей гордостью, потому что, хоть и простой хлоп,