Тамплиеры. Рождение и гибель великого ордена. Дэн ДжонсЧитать онлайн книгу.
церковников государств крестоносцев. Патриархом Бернард стал в 1100 году, когда франки, завоевавшие Антиохию, изгнали греческого православного патриарха и поставили на его место своего человека, следующего традициям Римской церкви. За эти годы ему нередко доводилось помогать христианским воинам готовиться к сражениям: он проповедовал солдатам и выслушивал исповеди тех, кто проливал кровь в битвах. Но теперь от него требовалось спасать не только души, но и свой город.
«В силу необходимости все зависело от пастыря», – написал канцлер Готье, и это были не просто красивые слова[46]. Пока Иль-Гази собирал свои войска, антиохийский патриарх принял на себя командование обороной города. Он ввел комендантский час и издал указ, согласно которому никто в Антиохии не мог иметь при себе оружие, кроме франков. После этого он позаботился о том, чтобы на каждой оборонительной башне в городе были монахи и священнослужители, а также – в помощь им – горожане из числа христиан. По его настоянию они постоянно молились за «спасение и защиту», а сам он «не переставал… обходить по очереди, ночью и днем, в сопровождении вооруженного духовенства и рыцарей, ворота, валы, башни и стены»[47].
Он действовал скорее как воин, чем как служитель церкви. И это принесло успех: увидев, что город хорошо защищен, Иль-Гази отказался от штурма. Это позволило Балдуину II собрать войска и перехватить инициативу в кампании. Антиохия была спасена. По словам канцлера Вальтера, «духовные лица… проявили себя как мудрые и решительные воины… и с Божьей помощью защитили город от врага»[48]. Это было только началом.
Представление о том, что служители церкви могут идти в бой не только с молитвой, но и с оружием в руках, едва ли было внове. На протяжении тысячи лет в христианстве существовало противоречие между пацифизмом, явленным жизнью Христа, и воинственностью христианской риторики и Священного Писания[49]. И это же представление естественно проистекало из идей, породивших движение крестоносцев.
На первый взгляд, христианская вера призывала к миру. Иисус предостерегал своих учеников от того, чтобы они прибегали к насилию, и убеждал их убрать оружие даже тогда, когда его брали под стражу в Гефсиманском саду. Он говорил, что «все, взявшие меч, мечом погибнут»[50]. Но не прошло и нескольких десятилетий после его смерти, а святой Павел уже увещевал ефесян облечься «в броню праведности» и «шлем спасения» и взять «меч духовный, который есть Слово Божие»[51]. Да, война Павла была скорее духовной, но термины христианской идеологии были позаимствованы из языка войны настоящей. Идея о том, что жизнь христианина являет собой акт вселенской духовной битвы с дьяволом, доминировала в мировоззрении многих великих религиозных мыслителей, таких как святой Амвросий и блаженный Августин. В этом, вероятно, нет ничего удивительного, учитывая, как часто в первые века после возникновения христианства верующие подвергались физическому насилию и принимали мученическую смерть за веру. В конце концов
Edgington and Asbridge, Walter the Chancellor’s ‘The Antiochene Wars’, 138.
Там же. С. 139.
Там же. С. 140.
Литература по представлениям христиан о священной войне очень обширна. Лаконичный обзор см. в книге: Smith, K. A., War and the Making of Medieval Monastic Culture (Woodbridge: 2011), особ. 71–111.
Евангелие от Матфея 26:52.
Послание к Ефесянам 6:14–17.