Первый поцелуй Анны. татьяна павловна гутиерресЧитать онлайн книгу.
Не спрашивайте зачем.
Как я раньше не догадалась до этого, сразу бы пошла в школу блондинкой, и никто бы не знал, что на самом деле эталон мышиного цвета – это мой родной волос. Подержу еще немного. Я почти бью воздух кулаками от того, что вижу результат стараний. Мне не терпится все смыть, но в инструкции сказано 30 минут. Сказано – сделано. Еще несколько минут и голова под кран. Кожу жутко жжет. Но, как говорится, красота требует жертв. Стоя с опущенной головой и поливая свои обновленные волосы, замечаю, что эффект несколько иной. Те волосы, которые мне видно, окрасились в какой угодно цвет, только не в любимый мужчинами блондинистый. К тому же на дне ванны остается подозрительно много волос. Намного больше, чем положенные сто…
Боже мой!
Боже мой!
Боже, Боже мой!
Мааааама. Что делать? Вот дура, что натворила!
На меня из зеркала враждебно смотрело странное чучело с, по крайней мере, тремя неестественными цветами на голове. Я замечаю рыжеватый, пегий и соломенно-желтый и все это великолепие переливается от корней к кончикам Настоящая радуга. Из ванны выйти страшно. Надо посушить феном, может, все не так плохо…
Все плохо. Еще хуже. Волосы высохли и стали торчать в разные стороны. Меня ударила шаровая молния!
Я закрываю лицо руками и надеюсь увидеть себя прежнюю, когда уберу их.
Постояв еще минуты три у зеркала и окончательно изведя себя, решаюсь выйти. Хоть бы папа не попался на пути. Надо быстро пойти завязать платок. Я на цыпочках пробираюсь по коридору к себе в комнату. Закрываю дверь и выдыхаю. Но рано. На кресле за моим письменным столом с выпученными глазами сидит папа и явно сдерживает смех.
– Gorda… – В переводе с испанского это означает «толстушка». Но я не обижаюсь, в Аргентине все близкие люди так зовут друг друга. Тем более я скорее похожа на треску, чем на толстушку.
Я стыдливо прячу глаза. Лучше бы мама была тут.
– Мама видела твоя красота?
Вообще у меня папа говорит на трех языках. Испанском, его родном, английском – по началу они с мамой общались только на нем; и на плохом русском – за семнадцать лет, что он тут провел, падежи для него не стали понятнее. Хотя, словарным запасом он обладает обширным.
Я мотаю головой, если произнесу хоть полслова, разревусь как белуга. Уголки моих губ предательски опускаются вниз – помимо моей воли. Плакать я не хочу. Я хочу обратно свой родной мышиный цвет.
– Так, быстро надевай кепку, и в машина. Поехали исправлять этот кошмар.
Ухты! Он даже ругаться не стал. Такого я не ожидала, и, воспрянув духом, вприпрыжку подскакиваю к шкафу и вытягиваю оттуда первый попавшийся головной убор: панама в маленький розовенький цветочек, которую я не носила лет с 10. И даже в том возрасте она уже нелепо смотрелась на мне. Но сейчас мне все равно, и так выгляжу как пугало огородное.
Я забираюсь в машину на переднее сиденье – редко предоставляется такая возможность.
– Кому ты звонишь?
– Коллеге.