Куда глядят монументы. Геннадий Дмитриевич СердитовЧитать онлайн книгу.
не верю ни в чёрную, ни в белую магию, так мне проще жить, иначе можно с головой погрязнуть в болоте мракобесия, не имеющем ни дна, ни берегов. И в конец замутить себе и без того «краткий миг между прошлым и будущим». Но история семьи Топорковых заставила меня всерьёз задуматься.
Пятым в их семье был Юрка. Он родился уже после войны. О его судьбе я ничего не знаю. Да и не хочу знать. Откровенно боюсь. И очень надеюсь, что он дожил до преклонных лет, обзавёлся детьми и внуками, продолжил род Топорковых. Преодолел «родовое проклятие», в существовании которого я до сих пор сомневаюсь.
Тем не менее, я вздрагиваю, когда слышу слова «чудом избежал смерти».
Довелось мне как-то побывать в церкви Мадонны ди Монтенеро, что укрылась в живописных рощах на склоне горы в окрестностях итальянского города Ливорно. Сама церковь ничем примечательным не запомнилась – ни хуже, ни лучше десятка других небольших провинциальных католических храмов как в самой Италии, так и во Франции и в Бразилии, в которые мне довелось заглянуть. А вот пристройка к церкви впечатлила и меня, и моих спутников. В этой пристройке собраны подарки от людей, спасённых от верной смерти, как они сами полагали, Мадонной ди Монтенеро. Многочисленные колье, браслеты, серьги, перстни с драгоценными камнями, шпаги с позолоченным эфесом, эполеты и аксельбанты, рисунки и старинные фотографии, например, с изображением экипажа, повисшего над пропастью, какие-то открытки с описанием спасительных чудес…
Мои спутники только ахали, а я вспомнил Ивана Топоркова и пять его смертей…
КУДА ГЛЯДЯТ МОНУМЕНТЫ
рассказ
Сергей Иванович и его друг Альберт Ильич играли в шахматы, На самом деле уже не играли, а просто беседовали за шахматным столиком. Скорый и неизбежный финал шахматной партии был ясен обоим, Сергей Иванович традиционно проигрывал. Но он не спешил укладывать многострадального чёрного короля к ногам обступивших его нахрапистых белых фигур, тянул время ради самочувствия друга – чем дольше тот пробудет в состоянии победного эндшпиля, тем лучше. И домой Альберт поедет, напевая под нос «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью». И перед сном у него будет нормальное давление. И сны у него будут розовые. И утром он весело прокричит в телефонную трубку: «А как я виртуозно вчера твоего ферзя уконтрапупил, а?»
Сам же Сергей Иванович не видел ничего зазорного в том, что он, махровый гуманитарий, читавший в подлинниках Эсхила и Софокла, постоянно проигрывает в шахматы доктору физико-математических наук, профессору, заведующему кафедрой математики. Правда, он проигрывал ему и раньше, до всех этих титулов и учёных степеней.
Лет семьдесят назад, будучи ещё пацанами-первоклашками, они жили в двухэтажном дощатом доме на окраине Ленинграда в Старой Деревне. Серёжкин отец на войне не был. Он работал на оборонном заводе и имел «бронь», которая, однако, не спасла его от смерти. В первую же блокадную зиму он пропал где-то на улицах города. И никто не знает, был ли виной тому шальной вражеский снаряд,