Гоголь. Страшная месть. Братья ШвальнерыЧитать онлайн книгу.
дурно спал ее, несмотря на то, что всю неделю проводил ночи без сна. Меня терзали мысли о нем. Мне он представлялся молящий, упрекающий. Я видел его глазами души. Я поспешил на другой день поутру и шел к нему как преступник. Он увидел меня лежащий в постели. Он усмехнулся тем же смехом ангела, которым привык усмехаться. Он дал мне руку. Пожал ее любовно: "Изменник! – сказал он мне.– Ты изменил мне".– "Ангел мой! – сказал я ему.– Прости меня. Я страдал сам твоим страданием, я терзался эту ночь. Не спокойствие был мой отдых, прости меня!" Кроткий! Он пожал мою руку! Как я был полно вознагражден тогда за страдания, нанесенные мне моею глупо проведенного ночью. "Голова моя тяжела",– сказал он. Я стал его обмахивать веткою лавра.
"Ах, как свежо и хорошо!" – говoрил он. Его слова были тогда, что они были!
Что бы я дал тогда, каких бы благ земных, презренных этих, подлых этих, гадких благ, нет! о них не стоит говорить. Ты, кому попадутся, если только попадутся, в руки эти нестройные cлабые строки, бледные выражения моих чувств, ты поймешь меня. Иначе они но попадутся тебе. Ты поймешь, как гадка вся груда сокровищей и почестей, эта звенящая приманка деревянных кукол, называемых людьми. О, как бы тогда весело, с какой бы злостью растоптали подавил все, что сыплется от могущего скиптра полночного царя, если б только знал, что за это куплю усмешку, знаменующую тихое облегчение на лице его.
"Что ты приготовил для меня такой дурной май!"– сказал он мне, проснувшись, сидя в креслах, услышав шумевший за стеклами окоп истер, срывавший благовония с цвевших диких жасминов и белых акаций и клубивший их вместе с листками роз.
В 10 часов я сошел к нему. Я его оставил за 3 часа до этого времени, чтобы отдохнуть немного и чтобы доставить какое-нибудь разнообразие, чтобы мой приход потом был ему приятнее. Я сошел к нему в 10 часов. Он уже более часу сидел один. Гости, бывшие у пего, давно ушли. Он сидел один, томление скуки выражалось на лице его. Он меня увидел. Слегка махнул рукой, "Спаситель ты мой!" – сказал он мне. Они еще доныне раздаются в ушах моих, эти слова. "Ангел ты мой! ты скучал?" – "О, как скучал!" – отвечал оп мне.
Я поцеловал его в плечо. Он мне подставил свою щеку. Мы поцеловались. On все еще жал мою руку.
Он не любил и не ложился почти вовсе в постель. Он предпочитал свои кресла и то же свое сидячее положение. В ту ночь ему доктор велел отдохнуть. Он приподнялся неохотно и, опираясь па мое плечо, шел к своей постеле. Душенька мой! Его уставший взгляд, его теплый пестрый сюртук, медленное движение шагов его… Все это я вижу, все это передо мною. Оп сказал мне на ухо, прислонившись к плечу и взглянувши па постель: "Теперь я пропавший человек".– "Мы всего только полчаса останемся в постеле,– сказал я ему.– Потом перейдем вновь в твои кресла".
Я глядел на тебя, мой милый, нежный цвет! Во все то время, как ты спал или только дремал па постеле и в креслах, я следил твои движения и твои мгновенья, прикованный непостижимою к тебе сплою.
Как странно нова была тогда моя жизнь и как вместе с тем я читал в ней