Таганский перекресток. Вадим ПановЧитать онлайн книгу.
чего не хочется видеть никому.
«Не будь идиотом!»
«А я и не буду. Я буду самим собой».
В метро Орешкин познал, что значит быть смелым. Сейчас он понял, каково это – уважать себя. Оставалось самое сложное – научиться быть сильным.
Он посмотрел на Зарему.
– Я могу освободить тебя?
– Можешь, – спокойно ответила девушка. Очень спокойно, так, словно ожидала, что он спросит. – Но подумай, от чего отказываешься.
– У меня было время подумать.
Зарема улыбнулась, прикоснулась к его руке.
– Ты на самом деле хороший.
И снова волна нежности. Нечеловеческой нежности.
– Говори, что делать, – проворчал Димка, – а то передумаю.
– Давай покурим, – предложила девушка. – Здесь так тихо.
Орешкин щелкнул зажигалкой, пустил дым. А потом обнял Зарему и крепко прижал ее к себе.
Они курили молча. Смотрели на темнеющее небо, на воду, на высокие сосны и молчали. Лишь прижимались друг к другу.
А потом, когда сигареты умерли, Димка негромко произнес формулу свободы.
Бережно положил Зарему на землю, закрыл черные глаза, поцеловал ставший холодным лоб, вложил в руку перстень. Выпрямился, постоял несколько секунд, развернулся и пошел к шоссе.
Не оборачиваясь.
Ведьма
– Привет! Я из Красноярска, и я странный.
Именно с этих слов начал знакомство со мной Валька Гостюхин.
С неожиданных, согласитесь, слов.
Валька стоял в центре комнаты, которую нам предстояло делить ближайшие пять лет, и смотрел прямо на меня своими огромными зелеными глазищами. Наверное, это обстоятельство и повлияло на мою реакцию. Только представьте: парень с довольно длинными ярко-рыжими волосами и зелеными, можно сказать – женскими, глазами, смотрит на вас и говорит:
– Привет! Я из Красноярска, и я странный.
Оценили?
Ничего удивительного в том, что я насторожился.
Нет, буду откровенен – я растерялся. Насторожился я позже, секунд через пять, когда первая оторопь прошла и в памяти всплыли предупреждения родителей насчет царящей в столице свободы нравов. Я, конечно, не из деревни в Москву приехал, о существовании гомосексуалистов, трансвеститов, бисексуалов и прочих… гм… странных ребятах знал, но услышать подобное заявление от предполагаемого соседа по комнате в студенческой общаге, от человека, с которым придется жить рядом не один год…
– Привет, – выдавил я из себя. – А я из Липецка, и я нормальный.
Теперь задумался Валька.
– В каком смысле?
– Я не странный. Я как все.
Он непонимающе поднял брови. Пришлось добавлять:
– Я обычный. Я женщин люблю.
И Гостюхин принялся ржать. Не смеяться, а именно ржать: громко, очень громко. В коротких промежутках между приступами хохота он поведал, что его зовут Валька, что он тоже любит женщин, а фраза насчет странности относилась не к сексуальным пристрастиям.
– А к чему?
– У меня бывают закидоны, – ответил Валька и в подтверждение постучал