Одесский юмор. Рассказы, миниатюры, афоризмы. СборникЧитать онлайн книгу.
Мать… перемать… – выступил вперед толстенный Парасюк. – Она аккурат к нашему санузлу примыкает, комната эта. Так мы с женой сильно мечтаем столовую в ней себе оборудовать, чтобы, значит, если приспичит, от еды недалеко отходить. Мы тебе за нее не то что двести пятьдесят – мы триста бутылок дадим! Правда, не водки, а самогону. Так что тебе не то что на поминки – вообще до конца твоих дней хватит…
Бабка быстро прикинула в уме, сколько самогону ей нужно до конца ее дней, и запросила еще четыре бутылки. Ударили по рукам.
И тут же, как по команде, еле держащиеся на ногах жители Мукачевского вытащили из своих домов такие же еле держащиеся на ногах столы и табуретки и накрыли прямо посреди улицы огромный криво стоящий стол. Немыслимых размеров Парасюк поднялся из-за него со стаканом мутной жидкости в кулаке и, обведя собравшихся еще более мутным взглядом, торжественно прокричал:
– Горько!..
Возникло недоумение.
– Горько!.. – повторил Парасюк.
Савва и Слава растерянно поцеловались.
– Э… Харитон! – одернула тамаду Парасючка. – Кого это ты тут женишь? Покойника, что ли?
– Горько осознавать… – гнул свое Парасюк.
Но мысль о свадьбе уже воспламенила Павину сожительницу Галу по прозвищу Студебеккер.
– И на кого ж ты меня покинул, голубь мой сизорыл… это… сизокрылый! – заголосила она, упадая необъятной грудью в салат «оливье». – Ой, положите ж меня немедленно до него у гроб!..
– А вот тебе дулю! – разозлились Савва и Слава. – Коза ненасытная! Ты и при жизни, бывало, каждую минуту норовила до него у койку залезть. А теперь и в гроб норовишь!.. Дай уже человеку хоть там полежать без движения!
– Действительно, Гала… – всплакнула пьяненькая Кузьминична. – При мне бы хоть постыдилась! Вот у меня горе так горе. Мне моего любимого племянника никто не вернет. А тебе я таких козлов, как он, хоть сто человек в день предоставлю, только деньги плати. Ты мою таксу знаешь…
Потом Мукачевский переулок пил, дрался, мирился и снова пил почти до рассвета. А потом появился Пава в белых одеждах.
– Мы что, уже в раю? – спросил у него кто-то из тех, кто еще мог говорить.
– Ну вы так точно в раю, – ответил Пава. – Где же еще может быть такая житуха? И солнце еще не взошло, а вы уже лыка не вяжете. А вот мне, между прочим, в медвытрезвителе никто и стакану портвейна не дал. Еле сбежал из этого страшного заведения. В одной простыне.
И, вырвав у какого-то зазевавшегося подростка початую бутылку самогона, Пава осушил ее в три глотка.
И вот тут, оказывается, все только и началось по-настоящему. Весь следующий день и всю следующую ночь бурлил в Мукачевском переулке голубоватый самогонный поток. Пили за упокой души Павы первого и за чудесное появление на свет Павы второго. За новоселье Парасюков и в знак солидарности с борющимся народом Африки…
Этой ночью была наконец преодолена та самая пресловутая норма, установленная строгой наукой для человека: литр чистого спирта на