Яблоко Монте-Кристо. Дарья ДонцоваЧитать онлайн книгу.
все одно. А мать его! Ну чума! Другая бы взяла скалку да отходила сыночка-алкоголика. Так нет же! Баба скандалы устраивала. «У хорошей жены муж не квасит. Петя нервничает! Не смей его заставлять неурочно работать». До того договорилась, что заявила невестке: «Вали отсюда! Петечке другая нужна, ласковая и заботливая!» Вот тут соседка прифигела, а потом напомнила свекрови: «Слышь, жопа! Кто у кого живет? Квартира-то моя! Вы с Петькой из Тмутаракани заявились и на московской жилплощади исключительно из-за его женитьбы оказались».
Ну дела! Соседка потом с ними судилась. Так вот, помри они в одночасье, Петька с его мамуськой, моя соседка даже не всхлипнула бы. Хотя, наверно, от радости бы рыдать принялась! Но нет же! Живы-здоровы, как коровы. Правда, она их выпереть сумела, но для этого пришлось трешку продавать! Сволочи! Давно я, кстати, заметила! Над чем трясешься, то у тебя добрый боженька и отнимет, накажет невесть за что. Вот, к примеру, Лерка Волчина! Она в театре петь собиралась, десять лет училась, и чего? Пропал голос. А вот у Надьки Морозовой, которой на сцену не с руки лезть, такой бас! Гремит трубой, ничего ее не берет! Мороженое ест, босиком бегает! А Лерка береглась, да попусту. Зато Надька собак обожает, у нее их три штуки! Ухаживает за барбосами, как за детьми! Прививки, диета! И что? Мрут они у нее словно мухи, дохнут от ветра. Вот оно как! Зато у Лерки дворняга имеется, никто за ней особо не приглядывает, пятнадцатый год скрипит. И что получается? У одной голоса нет, зато шавка живее всех живых. Но Лерке этого не надо, ей петь охота. А у Надьки голосище трубой, но болонки передохли, только Морозовой на таланты плевать, она по лохматым убивается. Разве это справедливо, а? Ну скажите?
От трескотни Сони у меня начала кружиться голова, а Работкина не собиралась захлопывать рот. Вопрос о справедливости был ею задан риторически, никакого ответа она не ожидала, продолжала болтать дальше, успев в перерыве между рассуждениями велеть мне:
– Снимайте ботинки и идите в гостиную.
Я повиновался и вновь оказался в комнате, где вчера развернулись печальные события.
С тех пор тут, похоже, никто не убирал. Везде были разбросаны вещи, на диване валялся серо-голубой махровый халат, на полу лежал плед и две подушки. Я вздрогнул, увидав на паркете полустертую белую линию. Бригада милиционеров, приехавшая по вызову, очертила место, где лежал труп Зои. Было очень душно.
– Фу, – скривилась Соня, – я не входила сюда с ночи, как прибежала к Ляльке, так у нее в спальне и сидела. Дышать нечем! Надо окошко приоткрыть.
С этими словами она подошла к занавескам, язык Работкиной продолжал болтать:
– Во, вечно Ляля драпировку до конца не сдвинет, ей красиво кажется, если окно полуприкрыто, стопор поставила. Идиотство полнейшее! Я ей сто раз говорила: из-за твоей красоты в комнате темно! Ну сейчас-то я их сдвину!
Соня резко дернула портьеру, в то же мгновение из ее складок высунулась простая вешалка и снова исчезла.
– Ваще! – всплеснула руками Работкина. – Кто ее сюда прицепил? На веревке привязал к карнизу! Во сделано как! Ездит вместе с тюлем! Зачем? Ну, Ляля! Вечно ерунду удумает! А еще у нее в ванной