Время особых тонкостей. Сложенное в стихи. Терентiй ТравнiкъЧитать онлайн книгу.

      Давным-давно, когда цвели туманы

      И шли июлем в поле косари,

      Когда в душе затягивались раны

      От дивных песен утренней зари;

      Когда теплом вселетие дышало,

      И цыкали кузнечики в траве,

      И не решалось красота в уме,

      Которого ей просто не хватало;

      Давным-давно, когда ручьи текли

      Под колокольцев мелкую браваду

      И пахло наслажденьем от земли

      И молочками пчельими из сада;

      Когда в реке чистейшим серебром

      Сверкала рыба и ещё далёкий

      Вдруг из-за леса доносился гром,

      Выстраивая грозам летним сроки;

      Давным-давно, когда луга цвели,

      Стекая ароматом пряных соков,

      И вдоль дорог в обжаре и пыли,

      Как то бывало с нею, одиноко

      Жила полынь, и горечь исходила

      От выседенных временем семян;

      Давным-давно, когда дорог изъян

      Решался указанием из тыла, —

      День ото дня то оставалось милым,

      Как встреча с полюбившимся в кино:

      И то, что в глине мерно подходило

      Исполненное юности вино,

      И лампы свет (тот, что дорогу метил,

      Зовя меня!) в расшторенном окне,

      И лунный цвет, ползущий по стене

      В ночи, и всё, что в этом было цвете.

      Давно-давно, – не стойко, но осталось!

      Сложила буквы-кубики в слова,

      Та удивительная на поверку малость,

      С которой ходит кругом голова.

      Та малость, что приходит и уносит

      Меня, куда путей известных нет,

      Где до сих пор рассветным часом косят

      Траву живую мой отец и дед.

      Я вырос на окраине Москвы,

      Той, что давно уж центром называют, —

      Там, где весной (быть может, кто не знает!)

      Ручьи шальные вымывали рвы;

      Где в переулках в темно-синей тени

      И в солнцем облюбованных дворах

      Цвели невероятные сирени

      На весь, что называется, размах;

      Где было видно, словно на картине,

      Как под мостом проходят корабли;

      Где берега гранита спали в тине

      И мелководьем пахло от земли.

      Я вырос на окраине столицы,

      Когда двадцатый век ещё не внёс

      В историю Москвы свои границы

      И был покладист пограничный пёс.

      Труби, труби, дуй в медь свою, оркестрик!

      Грей лавки, Лето, в стареньком саду!

      Я вырос там, где позволялось детству

      Занять своё единственное место

      На самом первом (сказочном!) ряду.

      Листаю старые альбомы

      И вспоминаю те года,

      Как всякий раз дворами к дому,

      Где ты живёшь (жила тогда!),

      С тобою шли мы, замедляя

      Шаги.