Татьянин дом. Наталья НестероваЧитать онлайн книгу.
снег на огонь.
– Брось! – закричал прибежавший Федор Федорович. – Руби крыльцо, отсекай, чтобы на дом не перекинулось. Петровна, ексель-моксель, тащи ему топор, багор, – скомандовал он и, закрыв лицо локтем, бросился в коровник.
Борис вслед за Татьяной побежал к сараю. Дверь его была заперта на навесной замок. Борис ногой вышиб дверь. Пока они нашли в темноте нужные инструменты, огонь уже полностью захватил крышу коровника и подобрался к дому. Рухнула внутрь стена коровника, и тут же с истошным мычанием из него выскочила корова. Она засеменила к калитке, раскачиваясь и припадая на все четыре ноги из-за непомерно огромного живота.
– Федорович! Анна Тимофеевна! – закричала Татьяна. – Где вы?
Ответом ей был надсадный кашель из горящего коровника.
Борис подскочил к дому. Занялся только угол крыльца. Дом можно было спасти. Он размахнулся топором и ударил по той части, где крыльцо примыкало к дому.
Он крушил дерево с остервенением дебошира. Ветра не было, и дым почти не мешал ему. Физической усталости он тоже не чувствовал – только страстное желание спасти чужое жилье.
Краем глаза Борис увидел, что Федор Федорович за плечи вытащил из сарая женщину. И буквально через секунду крыша коровника обвалилась. Дымная волна обдала Бориса, он закашлялся, отскочил в сторону. Посмотрел на свою работу, прикидывая, где нужно рубить дальше.
Появились новые лица, две бабки: одна маленькая круглая, как шарик, другая повыше, со странно перекошенными в одну сторону лицом и телом. Кругленькая бросилась помогать Татьяне оттаскивать тлеющее дерево, кривая бухнулась на колени рядом с Федором Федоровичем, который хлопотал у лежащей на земле жены.
– Нюрочка, что ты? Ушибло тебя? – причитал он. – Ексель-моксель! Хрен с ней, с этой коровой! Зачем же ты?..
Анна Тимофеевна тяжело дышала, с трудом проговорила, отталкивая мужа:
– Иди! Деньги там, в железной коробке, в серванте. Иди! Пальто мое новое и костюм свой – вынеси.
– Вот баба, ексель-моксель, – нервно выругался Федор Федорович, – нашла время о шмотках думать. Чуть не сгорела ведь!
Он бросился помогать Борису, но помощник из него был плохой. Руки, лицо Федора Федоровича были обожжены, на голове выгорели волосы. Он не чувствовал боли, пока не схватил лопату, тут же завыв:
– Е-е-е… ексель-моксель!
Огонь перекинулся на сенник – сарай для сена и другой, где хранились инструменты и инвентарь. Но дому огонь больше не угрожал. От коровника до того места, где раньше было закрытое крыльцо, – метров семь безопасной зоны. Татьяна и кругленькая старушка оттащили тлеющие деревяшки и те, что с запасом вырубил Борис. Обнажившийся вход в сени в полутора метрах над землей напоминал рот человека в истошном крике. Снег вокруг почернел от копоти и гари, грязными были лица, одежда людей. Даже у кривой старухи, не отходившей от Анны Тимофеевны, по лбу шла темная полоса сажи.
– А-а-а, – заикалась кривая, показывая на жену Федора Федоровича, – в-в-в б-б-б…
– Клавдя говорит, Аннушку