Взрослые в доме. Неравная борьба с европейским «глубинным государством». Янис ВаруфакисЧитать онлайн книгу.
Нам все труднее допускать вас в эфир. Правительство просто бесится, когда слышит это слово».
Я улыбнулся и пошел на съемочную площадку. Сначала был обзор новостей, журналистка перечислила основные события дня, а потом обратилась ко мне – с привычным кокетством – и спросила: «Господин Варуфакис, правительство утверждает, что программа спасения обречена на успех. Но существуют и другие мнения. Что скажете вы?»
Я немедленно ответил: «Без реструктуризации долга никакая программа на свете не принесет успеха». По-моему, у журналистки задергалось веко под густым слоем макияжа.
Едва передача завершилась, я вышел на автостоянку, сел на свой мотоцикл и поехал домой, уверенный, что меня больше никогда не пригласят на программы ERT. Ожидания сбылись: по распоряжению министра прессы (должность которого заставляет всякого либерала тревожиться заблаговременно) меня неофициально внесли в черный список[28]. Четыре года спустя тот же самый грех – требование реструктуризации долга – обернулся тем, что ключевые европейские фигуры стали требовать моего выдворения из министерства финансов Греции и из Еврогруппы. Кто там говорит, что европейский истеблишмент разобщен?
Запрет 2011 года на появление в передачах ERT стал для меня первым – испытанным на собственной шкуре – проявлением того некомпетентного авторитаризма, который был характерен для попыток Европейского союза справиться с кризисом еврозоны. Отношение ЕС к этому кризису опиралось прежде всего на морализаторство. Строгая экономия, как объяснялось выше, представляет собой крайне неудачную экономическую политику, которая обречена на провал в периоды испытаний. Вдобавок такая экономия на самом деле не является экономической политикой. Это всего-навсего дидактическая игра, моралите, если угодно, призванная легитимизировать циничное перераспределение богатств от неимущих к имущим в период кризиса, когда должники выставляются грешниками, которых нужно заставить заплатить за свои мнимые проступки. Не удовлетворившись расправой над греками и над испанцами, а также подчинением собственных народов своей власти, «Тройка» потребовала заодно, чтобы другие «слабаки» Европы, в том числе многие немцы, сражавшиеся с нищетой, тоже приняли на себя вину за кризис.
Министр финансов Германии доктор Вольфганг Шойбле однажды сказал мне, что мое противодействие экономии выбросило меня в ряды европейского меньшинства – и сослался на опросы общественного мнения, которые демонстрировали общественную поддержку идеи сокращения государственных расходов. Я ответил, что пускай так, но большинство способно ошибаться насчет причины недомогания. В разгар эпидемии Черной смерти в четырнадцатом столетии, прибавил я, большинство европейцев верило, что чума есть воздаяние небес за греховную жизнь и ее можно прогнать кровопусканием и самобичеванием. Когда же выяснилось, что кровопускание и самобичевание не помогают, это восприняли как свидетельство того,
Распоряжение выпустили не сразу. Это случилось несколько дней спустя, в моем присутствии, когда я участвовал в мероприятии вместе с этим министром. Когда шоу закончилось, он, возмущенный моей критикой, гневно обрушился на продюсера: «Мы платим вам зарплату, а вы продолжаете приглашать его, чтобы он нас донимал? Чтоб ноги его тут больше не было!» После этого меня перестали приглашать. Однако, к моему большому удивлению, продюсер ERT позвонила мне несколько недель спустя и позвала на эфир на следующий день. Я ответил, что, безусловно, рад этому любезному приглашению, но, возможно, им следует хорошенько подумать – ведь мое имя внесено в черные списки. Реакцию продюсера можно описать как здоровое недоверие: «Да вы что! Дни фашизма на ERT давно миновали!» Ладно, согласился я, но на всякий случай поспрашивайте коллег; если вы все равно захотите меня позвать после этого, просто позвоните, и я приду. Через два часа мой телефон снова зазвонил. Продюсер грустно призналась: «Простите, я была в декретном отпуске и ничего не знала, ведь приказ нам не предъявляли. Мне очень жаль, и сочувствую я не столько вам, сколько нам. Спасибо, что защитили меня».