Небо принадлежит нам. Люк ОллнаттЧитать онлайн книгу.
покорно согласился я и, проведя рукой по ее спине, принялся легонько щекотать ей руку.
– Перестань, прошу, – захихикала она, – с таким огромным животом мне больно смеяться.
– Так что же такое СГМ, просвети?
– «Сцеженное грудное молоко».
– А-а-а, – протянул я, отворачиваясь от нее, чтобы тайком проверить, как дела у «Вест-Хэма».
– А еще, – продолжила Анна, – там есть одна женщина, наверное тоже администратор группы, которая вечно что-то мастерит со своими детьми и восторженно делится результатами их совместного творчества. Сегодня она обратилась за советом: она шьет подушку для кормления, и ей хочется знать, можно ли набить ее полистирольными шариками. Тут же все бросились рассуждать, попадут химические вещества из шариков в молоко или нет.
– И каков вердикт?
– Никакого полистирола – только чечевица и сушеный горох.
– Ну само собой.
Со скорбным лицом Анна провела кончиками пальцев по выступающему из воды животу. На ее лбу и над верхней губой поблескивали бисеринки пота.
Я поставил бокал на пол и подполз к ванной:
– Потереть тебе спину?
– Придется. – Она нагнулась вперед, и я увидел, как крошечные капельки воды, усеявшие ее спину, стекают тонкими струйками вниз к пояснице. Кожа была горячей и гладкой – как нагретая на солнце водяная горка.
Выбравшись из ванны, Анна пошлепала в спальню. Шла она слегка вперевалку, осторожными шажками, словно ступала по гальке. У нее не было той уверенности, что присуща беременным женщинам: спала она только на боку, а если нечаянно натыкалась на что-то животом, то потом несколько дней подряд сходила с ума от страха, браня себя за неосторожность.
И я понимал почему. Даже сейчас, когда оставалось всего несколько недель до его появления на свет, не было никакой уверенности в том, что все закончится хорошо. В душе мы смирились с тем, что все может повториться: остановка сердца, замершая картинка на мониторе. И пустота. Снова. Об именах для него мы почти не говорили.
Я присел на край кровати рядом с Анной, и вдруг, ни с того ни с сего, она расплакалась, зарывшись лицом мне в грудь.
– Что с тобой, милая? – спросил я, нежно поглаживая ее по голове.
– Все нормально, – ответила она, вытирая глаза и шмыгая носом. – Думаю, это гормоны. Эта идиотская группа меня окончательно вымотала.
– Ты о чем?
– Я боюсь, что буду не очень хорошей матерью. Ведь у меня ничего общего с теми женщинами, да я и не хочу быть похожей на них.
Я положил ладонь ей на руку, и она чуть наклонилась ко мне.
– И все же, – произнесла она, – лучше, наверное, бояться этого, чем того, чего боимся мы с тобой.
Мы лежали на кровати, придвинувшись так близко, что наши губы почти соприкасались, и смотрели друг на друга. Меня всегда притягивали глаза Анны. Было что-то завораживающее в едва заметном движении зрачков, в веках, тончайших, словно из папиросной бумаги, в том, как они подрагивали при каждом ударе ее сердца.
– Скорей бы уже, – хрипло произнес я. – Жаль, отца нет рядом.
Анна притянула меня к себе и погладила по затылку:
– Да.