Провидец Энгельгардт. Михаил АнтоновЧитать онлайн книгу.
мере нелегально, и сейчас, а там делают из него мебель и другие полезные изделия, которые продают и в Россию, где импортная мебель всегда в моде. Да и лесные пожары, часто бушующие у нас, без поджогов, в целях получение права на вырубку леса, не обходятся (слегка обгорелое дерево разрешается срубить без особой волокиты с оформлением документации).
А ведь в России за сто лет до описываемой лихорадки по уничтожению лесов жил замечательный учёный и практический хозяин, мелкопоместный дворянин Андрей Тимофеевич Болотов (правильно произносить его фамилию с ударением на второе «о», но уж так повелось, что ставят на первое). Его сочинения по объёму превосходят 90-томное собрание сочинений Льва Толстого, и это были не писания графомана, всё сочинялось по делу и находило множество заинтересованных читателей. А писал он обо всех сферах хозяйства и общественной жизни, оставил интереснейшие мемуары. Кроме всего прочего, был он и основоположник научного лесоводства в России. Свой лес он разделил на 30 участков и, вырубив деревья на первом участке, тотчас же производил там посадку саженцев (для их приготовления у него был питомник). На следующий год он вырубал лес на втором участке – и там высаживал саженцы… И когда он вырубил лес на 30-м участке, на первом уже вырос новый лес. Так он создал концепцию «вечного леса», никогда не прекращающегося. Сам-то Болотов вполне насладился плодами трудов своих, ибо прожил более 90 лет, а его лес по-прежнему оставался «вечным». Но алчность человеческая не знает предела и убирает всё, что оказывается на её пути, она убила и основы правильного лесопользования.
Ну, как тут не подивиться и провидческому дару Тургенева, который в книге, написанной за несколько лет до отмены крепостного права, нарисовал ту самую картину помещичьего имения, «разоряющегося по науке», какую Энгельгардт своими глазами увидел через десять лет.
Салтыков-Щедрин, подвигнувший Энгельгардта на литературный труд о своём опыте хозяйствования, сам хорошо знал деревню среднерусской полосы, и описал три типа помещиков средней руки: «равнодушных, убеждённых и изворачивающихся с помощью прижимки» (те, которые «так обставили дело, что мужику курицу выпустить некуда»). Его очерки очень интересны, читатель может сам ознакомиться с ними (в цикле заметок «Мелочи жизни»). Но Щедрин, рисуя правдивые картины сельской жизни, всё-таки, в соответствии со спецификой своего таланта, часто подаёт материал в сатирическом ключе, тогда как Энгельгардта отличает тон учёного, объективно исследующего то или иное общественное явление, и лишь спокойно описав его, может иногда дать волю чувствам и высказать эмоциональную оценку происходящему.
Как видим, Энгельгардт показывает, что эгоистический интерес дворянства обусловил не только бедность и приниженность зависящего от него крестьянства, но и скудность государственных доходов, всестороннюю слабость пореформенной России. Вот уж, воистину, эгоистический и паразитический класс, который следовало бы объявить врагом народа и государства! А его-то