Империя хлопка. Всемирная история. Свен БеккертЧитать онлайн книгу.
долго ускользал от него[162].
Способность торговцев и производителей проникать на эти рынки указывает на важность специфических и новаторских форм государства – государства, которое станет важнейшим ингредиентом в промышленном капитализме и в конечном итоге самыми причудливыми путями будет распространяться по всему миру. Все-таки экспорт хлопка расширялся благодаря прочности британских торговых сетей и институтов, в которые они были встроены – от сильного военного флота, создававшего и охранявшего доступ к рынкам, от коносаментов, делающих возможным перемещение капитала на большие расстояния. Государство было способно укреплять и охранять глобальные рынки, поддерживать порядок на его границах, регулировать производство, создавать и затем укреплять права частной собственности на землю, обеспечивать исполнение договоров на больших географических расстояниях, разрабатывать фискальные инструменты для налогоплательщиков и строить общественную, экономическую и правовую среду, которая делает возможной мобилизацию труда с помощью платы за наемный труд.
Как отметил один проницательный французский наблюдатель в начале XIX века, «Англия достигла высшей точки процветания благодаря тому, что веками следовала системе протекции и запретов»[163]. Действительно, революционные изменения в мире происходили не столько благодаря новым машинам, сколь бы впечатляющи и важны они ни были. Поистине эпическими изобретениями были экономические, общественные и политические институты, в которые эти машины были включены. Эти институты продолжали и дальше определять промышленный капитализм и все больше отдаляли его от его родителя, капитализма военного[164].
Создание такого государства, лежащего в основе промышленного капитализма, происходило в сложном танце, где устанавливался баланс между различными интересами. Восходящая группа фабрикантов добивалась признания своих интересов, а политики и чиновники поняли, что их высокое положение в мире опиралось на быстрорастущие производственные возможности Великобритании. Фабриканты боролись против конкурировавших интересов, например, Ост-Индской компании, и конкурировавших элит, таких как аристократические землевладельцы. И поскольку торговцы и фабриканты аккумулировали значительные ресурсы, от которых стало зависеть государство, эти капиталисты смогли преобразовать свою растущую важность в экономике страны в политическое влияние[165]. Владельцы хлопковых фабрик становились все более политически активными, кульминацией чего стала избирательная реформа 1832 года, расширившая для них право голоса и позволившая многим текстильным предпринимателям становиться членами палаты общин, где они усиленно лоббировали (глобальные) интересы своей отрасли, от Хлебных законов до британской колониальной экспансии[166]. Требование производителей о проведении политики, способствующей
O’Brien and Engerman, “Exports and the Growth of the British Economy,” 177–209; Inikori,
О королевском военном флоте см.: O’Brien and Engerman, “Exports and the Growth of the British Economy,” 189–90. Я согласен здесь с более новой литературой о «великом расхождении», которая акцентирует исключительную важность институтов. Это самым убедительным образом изложено в Daron Acemoglu and James A. Robinson,
См. также увлекательное рассуждение Acemoglu et al., “The Rise of Europe.”
Howe,
Petition of manufacturers of calicoes, muslins and other cotton goods in Glasgow asking for extension of exemption for Auction Duty Act, July 1, 1789 (received), Treasury Department, record group T 1, 676/30, Public Records Office, London.