Мёд жизни. Рассказы. Лидия СычеваЧитать онлайн книгу.
случись что с Ваней, она просто не сможет этого пережить; и надеждой – что, может быть, Бог как-то разрешит это трагическое противоречие, как-то спасёт их и не оставит своей милостью.
Марш коммунаров
В поисках работы Горелов так низко пал, что начал обзванивать малознакомых людей, с коими сводила его судьба. Поколебавшись, набрал и номер М. – весьма мутного типа, сотрудника администрации президента.
Против ожидания, М. проявил к Горелову интерес:
– Старик, есть одно непыльное, ответственное местечко. Но не по телефону, сам понимаешь!
Они договорилась встретиться у памятника Пушкину.
Горелов пришел раньше, и поразился обилию народа – тут явно назревало общественное событие, судя по количеству милиционеров и кучкующихся граждан со скатанными флагами, аккуратными табличками: «Мы – за бесплатное образование!», «Здравоохранение – обязанность, а не обуза государства», «Вся власть – советам!», «Дело Ленина всесильно, потому что оно верно» и далее в этом духе.
«Ах да, сегодня же 7 ноября!», – вспомнил Горелов.
Он двинулся по площади, всматриваясь в толпу. Лица – загрубевшие, одутловатые, покрытые сеточкой проступавших на щеках кровеносных сосудов, погасшие, с тонкими, посиневшими губами, с глубокими, словно вырезанными в дереве, морщинами, лица людей, почти смирившихся со своей незавидной социальной судьбой; лица, искаженные устремлённой в будущее идейностью, которая ныне переживала нешуточное гонение. Печать законсервированного страдания лежала на этих отверженных – остатках дисциплинированного советского народа, воспитанного на заповеди «Не укради».
Как бы ни было плохо сейчас Горелову – выброшенному из социума безработному, но он вдруг понял, что его беда – пустяки по сравнению с тем, что могло бы быть; то же чувство, наверное, испытывает больной язвой желудка, навещая знакомого в сумасшедшем доме.
От этих мирных, честных, бедных людей будто исходила невидимая опасность, «радиация». Но какая? И в чём она? И уж, конечно, это была не угроза буржуазии, «эксплуататорским классам». (Смешно!). Или это не опасность, а чувство больного и умирающего мира? Агония былого величия?..
Здесь, среди «ретро-населения», тронутого тленом и увяданием, Горелов испытывал неловкость и чувство стыда: он боялся старости и старался не думать о будущем.
День был неприглядным даже для московского хмурого климата – мерзкий ветерок, серая стынь, редкая крупа вместо снега. Горелов застегнул молнию до подбородка, набросил капюшон «Аляски» на голову и двинулся по площади – чтобы не замёрзнуть.
На каменных плитах ограждения активисты разложили оппозиционные газеты с мелким шрифтом, отчего страницы казались тёмными, грязными; тут же рвали глаз яркие партийные брошюры с оптимистическими портретами вождя, стопкам высились пожелтевшие издания доперестроечной эры.
Горелов остановился возле маленького, шмыгающего носом мужичка в заношенной шапке – черный искусственный