Зимняя вишня. Владимир ВалуцкийЧитать онлайн книгу.
с книжкой расстался, по-моему, с сожалением и сел, куда велели.
– Значит, жить мы с тобой будем так. Утром я буду тебя кормить и уходить на работу, а ты будешь работать дома над своей диссертацией. Для работы тебе нужен кабинет.
– Что ты! Я могу на кухне.
– На кухне будем я, телевизор и телефон, чтобы не мешали. А здесь будет твое царство. Купим тебе письменный стол, а для начала займем у Антошки.
– Я на любом могу. Кстати, – вспомнил он, – где же твой сын?
– Он… Он будет, но не сразу. Вы должны друг к другу привыкнуть.
– А я очень люблю детей, и они меня, потому что во мне, наверное, что-то есть еще детское. Это его фотография? Очень похож на тебя, значит, мы с ним наверняка подружимся. Он в каком классе?
– Он в саду, ему еще пятый годик.
– Я его читать научу. Хорошие книжки. Знаешь, как важно, чтобы ребенок начал именно с хороших книжек. А какие будут зимние долгие вечера – когда мы все вместе! У нас часто будут гости, да? И мы будем их вкусно кормить, разговаривать, спорить, да? Волшебная будет жизнь, – мечтательно произнес он и даже глаза закрыл.
– У меня тоже есть тост, – сказала я.
Вениамин, помня о своих мужских обязанностях, тотчас наполнил рюмки, и я взяла свою:
– Для меня очень важный.
– Да, – он повторил: – Да.
– Знаешь, если честно… Когда ты сказал, что мы только потом учимся любить, и уважать, и исполнять долг, а поначалу нужно просто поверить друг другу – мне это, извини, глупостью показалось. Но ведь и наоборот бывает: любишь, но уже не веришь. А тогда и любовь уходит, наверное? Значит, главное все-таки в том, что надо поверить?
– Конечно!
– Это и будет начало. Давай выпьем за завтрашнее утро!
Он поднял рюмку, но удивленно спросил:
– А почему за утро?
– Потому что утро – это будет уже продолжение. И потому что утро вечера мудренее. И потому что пора идти спать.
Мы выпили наш ликер, и я встала, а во взгляде Вениамина мне почудилась какая-то тревога.
– Вообще-то я совсем еще спать не хочу…
– Вставать рано. На Антошкиной тахте ты не поместишься, я тебе у него раскладушку поставлю.
Он говорит, как будто с облегчением:
– А я обожаю раскладушки! Я полжизни на раскладушке проспал, комната у нас с мамой, понимаешь, крохотная. Раскладушка, раскладушка, друг мой с детства дорогой! – прямо-таки запел он, когда я с грохотом вытащила скрипучую раскладушку, и радостно принялся помогать ее устанавливать. Принесла постельное белье, одеяло, заняла у Антошки подушку.
– Смешной ты… Ну ложись. Спокойной ночи.
Оставила Вениамина с его раскладушкой, постелила у себя и легла.
Он, слышу, поскрипел раскладушкой и затих.
И я лежу тихо, не шевельнусь, замерла. Часы тикают, сердце стучит…
И гробовая тишина в соседней комнате. Бесконечная. Умер он, что ли?
Лежу, лежу – не выдержала, встаю, запахиваю халат и иду к нему.
Смотрю с порога: