Красный уголок капитализма. Владимир ХолодокЧитать онлайн книгу.
устроили. Правда, сначала спросили:
– Рокоссовский? От Щорса?
Я говорю, да.
Повели меня к Ковпаку. Шли долго, по-партизански. Коридорами, дворами, складами, подвалами. И вдруг – рраз! – двери настежь, и Ковпак на меня идет.
– Рокоссовский, друг!
Я говорю:
– Ковпак, братишка.
Обнялись, он меня сразу в штаб. Сто грамм, бутерброд с икрой. Причем бутерброд без хлеба. Одна икра, в ложке.
Ковпак говорит:
– Ты извини. У нас с хлебом перебои. Наши не подбросили. На икре пока перебиваемся.
Я говорю, чепуха, понятно, время трудное – и закусил, ложек восемь.
Он усадил меня, спрашивает:
– Ну, как там дела, на большой земле?
Я говорю:
– Во! Наступаем.
Он говорит:
– А мне некогда и выскочить отсюда, со всех сторон наседают, окружают. Но ничего, держимся. Ты хлеба с собой не принес?
Я говорю:
– Да как-то не подумал.
Он говорит:
– Ты в следующий раз неси. Буханки 3–4. Сложно у нас с продовольствием. Тебе сколько икры?
Я сказал.
Он соединился по рации:
– Котовский! Икру в землянку.
Заходит Котовский. Опять объятия, поцелуи, слезы. Я тоже прослезился. Кругом свои. И чувствую, что мы этих гадов, которые окружают, все равно победим. Фиг им, а не икра.
Опять по сто грамм приняли, нарисовали они мне схему на карте, как за кофе пройти незамеченным, как за линию фронта. И пошел я в третий универсам.
Там меня встретил сам Василий Иванович.
Я говорю:
– Чего-то ты, Василий Иванович, мокрый, вроде как реку переплывал?
Он говорит:
– Вспотел просто. Отбиваюсь, наседают. Прямо битва идет. То – дай, другое – дай. Хуже, чем на войне. И все чужие норовят ухватить кусок. Хотя своих все больше и больше становится. Сейчас многие к нам перебегают. Чувствуют, на чьей стороне правда.
– Василий Иванович, так ты и есть Чапаев?
– Не, я Фурманов. Чапаев у нас в управлении.
– А Махно?
– Махно – в главном управлении, у Колчака.
Я думаю, во как все перепуталось. И пошел я одухотворенный. Продукты они мне все прямо на дом привезли.
Отметили мы с женой десятилетие на славу. Я ей говорю:
– Что, – говорю, – Жанна Дарк, делать-то будем? Она говорит:
– А что делать? Увольняться будем и к своим пробиваться.
На том и порешили.
Последнее слово
Граждане судьи, за что? Она, в смысле вот его жена, вот этого, потерпевшего, вот она сама на меня посмотрела. Первая. Она ко мне как раз спиной стояла. А на меня сзади как раз надавили, и я к ее спине как раз прижался. И мы с ней оказались в таких близких отношениях, что я чувствую, пора знакомиться. Интеллигентные люди в таких случаях знакомятся. А перед знакомством, думаю, хоть на лицо ее взглянуть. А то познакомишься, а потом лицо не понравится. И вот тут она на меня посмотрела. Первая. А я – второй. А ее муж, вот этот, потерпевший, он с другой женщиной стоял, справа от меня. Они очень плотно стояли: ноздря к ноздре, вот