Это бред! Можно ли осмыслить безумие?. С. М. БардинаЧитать онлайн книгу.
мы сталкиваемся: человеческая личность, историческая эпоха, вещь, отношение, – скрывается работа гораздо более мелких механизмов. На уровне «видимых» единств существует целостность; на этом уровне мы можем говорить о таких вещах, как конкретный индивид, его желания и смыслы. Однако на более глубоком уровне существуют «желающие машины», элементы, которые работают только в соединении друг с другом, то есть их существование определяется бесконечным взаимодействием друг с другом. Их соединение не производит целостность; они фрагментарны (так как не существуют вне связей), но не являются фрагментами целого. Поскольку эта система принципиально не завершена, она постоянно функционирует в неосуществленном состоянии «то ли – то ли», представляя собой «систему возможных замен между различающимися элементами»[40], оставаясь в состоянии выбора, смещения, соскальзывания. Этот скрытый уровень Делёз и Гваттари описывают как «шизофренический».
Свою систему Делёз и Гваттари связывают с шизофренией отчасти потому, что эта модель имеет некоторые сходные черты с теми характеристиками, которые мы наблюдаем, анализируя переживания шизофреников[41]. Например, можно сопоставить работу «желающих машин», фрагментарность, состояние «вечного выбора» с шизофреническим переживанием деперсонализации, то есть отсутствием самотождественности «я».
Опыт шизофреников используется Делёзом и Гваттари как иллюстративный материал для построения философской теории. Но «шизофрения» как философский концепт в их работах все же сильно отличается от реальных клинических картин. Вот, например, одно из определений фигуры шизофреника, которое формулируют Делёз и Гваттари: шизофреник – это «пролетарий и ангел-истребитель. Он смешивает все коды, он несет раскодированные потоки желания»[42]. Очевидно, что такое описание весьма далеко от того, как видит шизофрению психиатрия, и вряд ли оно может быть так или иначе связано с клинической практикой.
«Кандидаты на роль главы сознания»: философы о диссоциативном расстройстве идентичности
Другой яркий пример расстройства, которое интересовало философов, – это диссоциативное расстройство идентичности (другое название – расстройство множественной личности). Истории некоторых пациентов настолько необычны, что они ставят под вопрос наше интуитивное понимание того, что такое человек, и затрагивает такие вопросы, как целостность «я», единство личности, психофизическая проблема. В качестве таких примеров можно назвать историю Ширли Ардель Мэйсон, история которой легла в основу книги «Сивилла»[43], историю Билли Миллигана[44] или историю Мэри, о которой пишут Дэниел Деннет и Николас Хамфри[45]. Эти случаи «привлекают внимание философов отчасти потому, что обращение к историям пациентов позволяют увидеть на „настоящем“ материале теоретические трудности, связанные с идеей единства личности»[46].
Об одном
Делёз Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: Капитализм и шизофрения. С. 29.
Шизофрения в концепции Делёза и Гваттари имеет и другие значения. Делёз и Гваттари предлагают свою схему развития общества, в которой шизофрения – это «предел» социального развития, следующая стадия, к которой должно привести развитие капитализма. Однако общество всячески противится этому и вытесняет шизофрению из плоскости социального в плоскость психиатрии.
Schreiber F.R. Sybil. Washington: Regnery Publishing, 1973.
Keyes D. The Minds of Billy Milligan. New York, NY: Bantam, 1995.
Humphrey N., Dennett D.C. Speaking for Our Selves // Dennett D.C. Brainchildren. Essays on Designing Minds. Cambridge, Massachusetts: The MIT Press, 1998. Pp. 31–58.
Brown M. T. Multiple Personality and multiple identity // Philosophical Psychology. 2011. No. 4 (14). Pp. 435–447. P. 435.