Брусиловский прорыв. М. В. ОськинЧитать онлайн книгу.
Причина тому – желание главкоюза в максимальнейшей степени соблюсти фактор неожиданности, так как резервов для Юго-Западного фронта не было (резервы самого фронта – две дивизии). Конечно, это не могло вызвать у войск большого энтузиазма. Один из участников войны (кадровый офицер) вспоминал: «Какое это унижение для воина, зарыться в землю!.. Какая подавленность духа от сознания, что ты обратился в крота!»[29] Между тем фортификационные работы являются «пробным камнем дисциплины»[30]. Австро-германцы, создавая непреодолимые укрепления на всех фронтах, отнюдь не готовились исключительно к обороне. Напротив – в кампании 1915 года – наступление на Восточном фронте; в кампании 1916 года – удар германцев на Верден и австрийцев – в Италии. Сам факт упорной фортификационной деятельности русской армии весной 1916 года говорит, что командованию удалось переломить негативные последствия поражений Великого отступления 1915 года, укрепить войска дисциплиной и во всеоружии морального духа готовиться к новому широкомасштабному наступлению.
К.-Г. Маннергейм вспоминал, что перед прорывом «мы приступили к необходимым подготовительным мероприятиям, используя опыт, накопленный на фронте во Франции». Действительно, брошюры с французским опытом привнесли в психологию русского командования убеждение в преимуществе позиционности над маневром. Поэтому, даже когда русские вырывались на маневренный простор, начальники душили этот порыв очередным окапыванием на достигнутых рубежах. Во многом по этой же причине подавляющее большинство русских военачальников считали Французский фронт главным фронтом Мировой войны, и действительно, такой подход приводил к тому, что мы не использовали своих шансов во вкладе в разгром врага, отдавая их союзникам. Например, капитан Топорнин, во время войны проводивший эксперименты с управлением ружейным огнем, писал: «Плацдармы связывают движение, затрудняют управление, облегчают неприятелю пристрелку и стрельбу на разрушение (по ходам сообщения). Потери войск в ходах сообщения действуют более плохо на дух, нежели в открытом поле. Но яма, ход сообщения тянет к себе – развивает стремление прятаться, падает активность духа, теряется наступательный порыв… и все-таки плацдармы имеют на войне место, а стрельбу бракуют!»[31]
Тем не менее строительство плацдармов помогало избежать огромных потерь на первом – самом ответственном этапе атаки. Именно в момент сближения атакующих масс пехоты с неприятельскими позициями наступавшая сторона несла наибольшие потери от пулеметного и артиллерийского огня противника. Сближение с окопами врага до минимальной величины – нескольких десятков шагов – позволяло снизить и потери до наивозможного минимума. Известный отечественный ученый-фортификатор В. В. Яковлев после войны писал: «Инженерные плацдармы, особенно в 7-й армии, были весьма близки к французским плацдармам, устроенным в Шампани осенью 1915 года. Однако они имели свои особенности, согласованные
Успенский А. А. На войне. Воспоминания. – Каунас, 1932. С. 43.
Свечин А. А. Эволюция военного искусства. – М., 2002. С. 65.
Топорнин Д. Отчет о работах по вопросам использования ружейного огня в бою. – Ташкент, 1917. С. 13.