Утонуть в крови. Вся трилогия о Батыевом нашествии. Виктор ПоротниковЧитать онлайн книгу.
в Рязань и скажет рязанскому князю, что я жду его с данью. Да пусть рязанский князь прихватит с собой свою дочь и вдову князя Федора, тогда он получит мир от меня.
Горделиво повернувшись, Бату-хан направился было обратно в шатер, но его остановил окрик его брата Тангута, воины которого обнаружили среди мертвых рязанцев одного израненного и недобитого.
– Велишь ли добить этого уруса, повелитель? – спросил Тангут.
– Нет, не трогайте его, – сказал Бату-хан. – Отправьте этого раненого уруса в Рязань вместе с одноглазым.
Находившийся в толпе татар Моисей видел, как нукеры Гуюк-хана освободили от веревок Апоницу, положили в сани израненного боярина Любомира Захарича. Татарские конюхи привели три лошади и принялись расторопно запрягать их в сани.
Все это время Апоница стоял над бездыханным телом Федора Юрьевича, не сдерживая своих рыданий.
Когда кони были запряжены, Апоница сел в сани и щелкнул вожжами – длинногривая гнедая тройка стремительно сорвалась с места.
Был декабрь 1237 года.
Глава шестнадцатая
Угроза Бату-хана
Апоница со слезами на глазах поведал Юрию Игоревичу о том, как безбожные мунгалы закололи копьями его сына.
Старая княгиня Агриппина Ростиславна, мать Юрия Игоревича, слегла в постель после столь печальной вести. Жена Юрия Игоревича, Агриппина Давыдовна, в это время пребывала в Пронске, поэтому тяжелая весть о смерти старшего сына до нее пока не дошла.
Разговор с израненным боярином Любомиром Захаричем у Юрия Игоревича не получился.
На расспросы Юрия Игоревича о том, как вел себя Федор в ставке Батыя, Любомир Захарич откровенно ответил:
– Неразумно вел себя твой сын, княже. Дерзил Батыге и братьям его, советов наших не слушал. Может, и удалось бы нам столковаться с Батыем, кабы Федор оказался посговорчивее.
– В чем же мой сын не пожелал уступать Батыю? – спросил Юрий Игоревич, нервно теребя свою короткую бороду.
– Батый и его братья заинтересовались супругой Федора, стали выспрашивать о ней, видать, падки нехристи на женскую красу, – молвил боярин Любомир, полулежа в кресле, куда его осторожно усадили княжеские челядинцы. – Батыга пожелал видеть Евпраксию среди своих наложниц. Федору благодарить бы Батыгу и в ноги бы ему кланяться, дабы задобрить его душу поганскую. Так нет! Федор и кланяться не стал, и заявил еще, что не место Евпраксии в юрте татарской. Вот Батыга и взбеленился!
– Ты же знаешь, боярин, что Федор в жене своей души не чаял, как он мог отдать ее Батыю! – воскликнул Юрий Игоревич. – И откель татары прознали про Евпраксию?
– Не ведаю, княже, – ответил Любомир Захарич. – Я так мыслю, что не место чувствам там, где речь идет о жизни и смерти множества русских людей. Ты посылал нас не спорить с Батыем, но договариваться с ним, чтобы время выгадать. А Федор, одержимый гордыней, так и не понял, с кем имеет дело, и поплатился за это головой! – Сделав резкое движение рукой, боярин Любомир поморщился от боли. Физическое