Повесть о Верном Школяре и Восточной Красавице. Фаина ГримбергЧитать онлайн книгу.

      «Новобранец», не помню какого французского автора.

      Абрикосы, помытые тёплой стоялой водой.

      Оцинкованной кружки блестящие ранки-царапины.

      Шелковицей подпёрся

                        от жары задохнувшийся дом…

      «Про чего?» – Про войну. Только старшего брата не слушаю.

      Только чистых некрашеных досок светла нагота…

      Почему-то я знаю, почему-то я знаю, что лучше мне

      Почему-то не будет, не будет совсем никогда…

      Жёсткий тюль занавески, высокой булавкой заколотый.

      Чинит ходики дед. На обоях пятно-теремок.

      Все события толстой, понятной всемирной истории

      Умещаются в восемь спокойных, красивых томов.

      Из прорехи матрасной лезет ваты зернистая кашица.

      Сладость липкого пальца, сладость липкого пальца во рту.

      Почему-то, не знаю, почему-то, не знаю, мне кажется, —

      Вот куда захочу… Вот сейчас, … захочу и пойду…

      «Про чего?» – Про войну. Только старшего брата не слушаю.

      Только чистых некрашеных досок светла нагота…

      Почему-то я знаю, почему-то я знаю, что лучше мне

      Почему-то не будет, не будет совсем никогда.

      Мерцает в зелени листвы сиянье тонких ос и мух.

      Мой дед молчит,

            и частица солнца в осколке стекла себя раздробила.

      Восточный он король,

                 и полководец его

                            индийский петух…

      Как в сказках Гауфа

                  или на той страничке, где принцесса Брамбилла…

      Он обрубает ветви шелковицы,

            и страшным блеском секиры вспыхивает его топор.

      И солнце сламывается в его ноже домодельном, на лезвии гнутом.

      И полководец его,

            индийский петух

            минует светлый двор

      Блестящим в пестроте, воинственным раджпутом.

      И утром, на жестком тюле низкой занавески у него над головой,

      Его советник, древний жук, огромный и усталый,

      В пушисто отороченной раввинской шапке темно-меховой,

      Читает «Зохар» – книгу тайную Каббалы.

      Придворные служители-цветы одеты в золото и атлас.

      Они ждут приказаний своего короля и не обманываются его одеждой

                     скромной.

      Внезапный острый блеск неимоверных глаз.

      Темно его лицо коричневостью темной.

      Он голову поднимет и распрямится,

              и на несколько блистательных минут

      Из-под косматых бровей повисших возникает взгляд его тяжелый.

      Глаза его так страшно и упоительно блеснут.

      Глаза его, как сабли, так страшны и голы.

      Он беден, у него на голове сплющенная темная кепка,

            и у него брюки старые – в дорожной пыли.

      И он дыхание переводит, опираясь на мусорный ящик.

      Но вот он опускает глаза,

        и бусину перламутровую он видит, и поднимает для меня

                 прямо с земли.

      Богатство и власть у него,

            как в сказках, у всех королей настоящих.

      Ведь это Азия,

                       окраина,

            свобода – улица глухая…

      Со всех концов империи ссылают неугодных сюда.

      И музыкой уличной все это связать бы…

      Ведь это Азия с причудливостью смеха и стыда…

      И вот звучание похорон или греческой свадьбы…

      А когда он слышит музыку…

      И вот наше с блестящим большим гвоздем крыльцо…

      И оцинкованное ведро, поблескивающее серым боком…

      Я до безумия тогда люблю его лицо,

      Так искалеченное в его детстве далеком…

      Тогда он светел весь и светом осиян.

      Тогда он посвященный и хранитель звуков и тайной их планеты…

      Кричат литавры, и ладони бьют в турецкий барабан,

      Открыто и отчаянно поют кларнеты…

      В то утро поднимается рассветного солнца красный круг

      И растворяется в сверкающие жаром переливы.

      Мой