Жизнь прожить. Виктор АстафьевЧитать онлайн книгу.
однодетная, утомленная городом, неторопливо шествует по деревенской улице с электрички таким порядком: впереди она – глава семьи, устряпанная работой, надсаженная властью, земными благами и наслаждениями; за нею вприпрыжку, во французском берете с бомбошкой, в заграничных гольфиках, в кофточке с шелковым жабо, в желтеньких штанах с белыми лампасами, с забавной аппликацией-цыпушечкой, прилепленной на такое место, что бабушка с дедушкой при виде страшной непристойности на какое-то время словно в параличе пребывают – немые, неподвижные. Хорошо, хоть ребенчишко-то – Клавочка ничего еще не понимает, сраму не приемлет, прыгает себе на одной ножке и не зрит, что охальная цыпушка все время в движении, клюет на ее писуле зернышки.
Мамуля враждебно цедит сквозь зубы, покрытые итальянским лаком, чтоб не портились от жирной пищи:
– Ты у меня, гада, упади! Ты у меня, сикуха, ноги повреди! Я те повредю!..
Клавочка осенью пойдет в школу и вместе с самыми одаренными воспитанниками своего садика уже занимается в подготовительном классе местного хореографического училища. Ноги ее мамуле дороги, пожалуй что, дороже и нужней, чем сама дочь. Мамуля, когда выпьет, засаженным от курева голосом аркает:
– Моя Клавка, когда вырастет, усех танцами прэвзойдет! А ту, как ее – да биксу-то, что с балету, что народная артистка, видали мы таких народных! – ту у гроб загонит!..
На почтительном отдалении от семьи тащится папуля и мамуле вторит:
– Клава, не упади! Доченька, осторожно! Зачем ты расстраиваешь мамулю? Ты нарочно, да? Нарочно?!
Сын Заплатиных Петруша – кудрявый, в отца, в мать, искроглазый, большеротый красавчик, без характера и без доходной должности. Он работает на конвейере или на контейнере – мамуля никак не может запомнить. Зарабатывает он четыреста рэ в месяц, но все равно считается, его содержит баба, и он согласен с этим, как и с тем, что давно бы пропал и спился без нее. По мужицкой части и говорить не о чем, презрительно заверяет невестка, и, должно быть, что-то и в самом деле неладно у Петруши – с чего бы парню лебезить перед женою, терпеть хахалей, с которыми она считай в открытую путается.
Петруша прет две сумки в руках, прихватив еще бидон с городским питьем, настоянным на заморских травках. Деревня в горах стоит, вода здесь известковая, лишняя известь вредная для костей, говорил мамуле на курорте какой-то знаменитый профессор. Травки эти, дорогие и полезные, нынче пьют все высокоумные и развитые люди. Правда, травки те заморские Петруша видывал на приенисейском покосе, да кто ему поверит? Нужен настой, значит, тащи – для похудения жене, для эластичности кожи и для укрепления костей дочке. Еще Петруша локтем прижимает к груди собачку с блатной мордой. У собаки из-под челки мерцает глаз вылитого качинского урки. Живущая в современных апартаментах, спящая на отдельной тахте и вкушающая только сахар и птичий фарш со сливками, собака негодует на черный народ, от страха и наглости тявкает, облаивает всех встречных и поперечных в электричке, на улице, в городе и