История Рильке и Родена. Ты должен измениться. Рейчел КорбеттЧитать онлайн книгу.
крестьянских суеверий.
Разговор прервал крик мужчины из другой комнаты. Старший сын Толстого заметил, что верхняя одежда Рильке и Андреаса-Саломе все еще висит в прихожей, и закричал: «Что! Еще не убрались?» Гости решили, что это последнее предупреждение и поспешили прочь, а вслед неслась отповедь Толстого. Голос его преследовал их по всей улице, пока, наконец, его не заглушил колокол.
Несмотря на такой холодный прием, пара решила еще раз попытать встречи с ним следующим летом. Когда гости прибыли в загородное имение Толстого, писатель предложил им или разделить обед с его семьей, или втроем отправиться на прогулку. Все знали, что жена Толстого отличалась крайне сварливым нравом, поэтому гости с радостью выбрали второй вариант. Сначала Толстой говорил о литературе благосклонно, но затем назвал поэзию бесполезной формой искусства. При этом обращался он исключительно к Андреас-Саломе, совершенно не замечая Рильке, чем ставил поэта в совсем уж нелепое положение. Позже в дневнике Рильке писал, что Толстой будто «воображал жизнь чудовищем, а себя – единственным борцом с ним».
В другое время Рильке расстроила бы отповедь Толстого, но она вдохновила поэта для нового творения – поэтического сборника в форме средневекового молебна. По возвращении в Берлин он засел за работу над «Часословом», летописанием собственных поисков бога поэзии, который написал в трех частях между 1899 и 1903 годами. Когда книга вышла, он передал Андреас-Саломе подписанную копию.
«Все в руках Лу навечно
Райнер»
Действительно, во многом именно благодаря ей появилась на свет самое выдающееся произведение Рильке.
«Ты держала в руках мою душу и лелеяла ее», – позже признался он. Она увлеченно критиковала поэта за сентиментальность и этим усилила его стихи. Из страсти к Лу у поэта родилось одно из самых пронзительных любовных стихотворений всех времен.
Погасишь взор: Тебя узреть бы смог.
Закроешь слух: Тебя услышу всё же.
Бегу к Тебе – и мне не надо ног.
Без языка молюсь Тебе я, Боже.
Отнимешь руки, обниму Тебя
огромным сердцем – как вложив в ладонь[2]
В то время даже слепоту Рильке принял бы с благодарностью, ведь тогда Лу оставалась бы подле него. Он будто бы эгоистично призывает заботиться о себе, но в то же время его собственная любовь была бесконечно щедрой.
К лету 1900 года навязчивость поэта стала утомлять Андреас-Саломе. Его письма неотвязно следовали за ней повсюду. Однажды в России она отправилась навестить родственников без него, а он закатил истерику. Хуже, чем те письма с мольбами вернуться, он ничего ей не писал, и они лишь убедили ее задержаться подольше. Десять дней одиночества для Рильке прошли в отчаянии. Встречал Саломе лихорадочно дрожащий поэт, и она объявила, что в Берлин они возвращаются порознь – придется поэту самому выдумывать себе занятия. Лу возвращалась «ко времени наедине с собой, как четыре
Здесь и далее перевод стихов Р. М. Рильке А. Прокопьева.