Современная практика православного благочестия. В 2-х томах. Том 2. Николай ПестовЧитать онлайн книгу.
чтение) с жизнью святых и подвижников христианства хорошо раскрывается в предисловии ко 2-й части книги Е. Поселянина «Пустыня».
«Род людской все тот же. Меняется обстановка, меняются условия жизни, но также все стремятся к счастью и лишь ничтожная во все времена кучка людей сознательно отворачивается от этого счастья ради великих загробных целей. Странные люди, непонятные для большинства людей. Однако в этой их странности есть какое-то непостижимое обаяние.
Когда вчитываешься в рассказы об этих столь тихо, неслышно, незаметно проживших свою жизнь людях, тогда как современники их наполняли раскатами громов вселенную – спрашиваешь себя: почему это память о них могла победить сглаживающую силу стольких веков?
И почему это доселе и среди высококультурных людей, и среди людей почти первобытных заботливо берегутся рассказы о том, как “спасались” эти странные люди.
Если иногда трудно бывает в суете мирской присесть за книгу, говорящую исключительно о подвигах духа, то так же трудно бывает и оторваться от такой книги, когда в нее вчитаешься.
Точно на ковре-самолете поднялся над землей, близко-близко к миру вечных чудес, и душу охватило предчувствие такого счастья, какого не дает душе ни одна чисто земная радость. Многим приходилось испытывать то необыкновенное впечатление, какое переживаешь, когда вдруг до души, измученной житейской тревогой, издали донесутся тихие, бесстрастные, отрадные и счастливо-спокойные, как сама вечность, звуки церковного пения.
Кто это испытал, тот поймет, что подобное впечатление переживаешь и тогда, когда после долгого забвения высших интересов души, долгого периода, во время которого уста от полноты сердца не шептали молитвы, – развернутся вдруг перед глазами правдивые сказания о подвигах былых людей христианства, тех вольных мучеников, которые с такою последовательностью стремились взять и взяли от жизни лишь одну духовную ее сторону.
Какою бы пропастью ни была отделена наша беззаконная жизнь от их светлых “житий”, но раз мы вызовем изнутри себя те сокровища, то лучшее содержание нашей души, которое отчасти раскрадено, отчасти затоптано гнетом жизни, но ростки которого никогда не погибают в человеке совершенно, пока он дышит, – то этою лучшею стороною нашего существа мы и поймем этих дальних и странных людей.
Мы поймем, что, полные искренности, они, памятуя о светлом рае, которого лишились, не могли, сыны неба, стать сынами земли.
Не могли среди мира, задыхающегося от горя, слез и насилий, спокойною рукою брать то счастье жизни, какое многим из них так обильно послала судьба. И предпочли более всех страдать, чем более всех ликовать.
Их лики озарены отсветом той кровавой зари, какая светила на Голгофе, когда солнце в ужасе померкло.
И дико было бы нам ждать раскатов смеха и всплесков радости от людей, которые ежеминутно были проникнуты невыразимою значительностью этого голгофского часа.
Прекрасны они целостностью своих могучих характеров, тою великою сосредоточенностью, с какой провели