Одинокие в раю. Илья ШтемлерЧитать онлайн книгу.
участливо подхватил следователь. – И большие цифры?
– Сто восемьдесят на сто, – ответил без задержки Зотов (слова следователя о принудительном приводе его насторожили). – Меня выручают лекарства… Так зачем меня вызвали, Пал Палыч?
– Я тоже гипертоник, – вздохнул следователь, – мамино наследство. Бывает, до двухсот подскакивает… Вы что принимаете?
– Коринфар.
– Я тоже. Таблетку под язык – и через час все хоккей.
То ли следователь улыбнулся, то ли нет, непонятно. Кончики белесых губ его мясистого лица задрались вверх, придавая физиономии выражение улыбки. Довольно редкий рисунок, чаще кончики губ у людей опущены…
– А все от стресса, – продолжал следователь Сидоров. – Жизнь не проста. Вы сюда шли через площадь? Видели, что у Мариинского дворца творится?
Грин Тимофеевич пожал плечами. Ему не хотелось касаться политики, тем более в стенах этой конторы. Да, он шел через площадь, видел митинг. Небольшая толпа с плакатами сгрудилась у подъезда городской думы в левом приделе дворца. Художники требовали не лишать их мастерских. Волынка тянулась с тех пор, как сменился в России строй. Новые хозяева, прибрав к рукам несметные богатства облапошенной страны, позарились и на имущество в исторической части Питера, оно, как говорится, на вес золота. Митинг был хилый, интеллигентный, художники стояли понурые, без куража. И что? А ничего! Когда у писателей тяпнули их замечательный Шереметевский дворец на Неве, вообще не было никакого митинга протеста, поджали хвост «инженеры человеческих душ», а художники хотя бы стояли. Помнится, Грин Тимофеевич возроптал, предложил пойти к Смольному с плакатами протеста. Так на него набросились «классики», дескать, не писательское дело ходить с плакатами. А просто струсили «классики», привыкли лебезить, прятать за щекой подачки. Пожалуй, тогда Грин Зотов в первый и последний раз проявил гражданское свое достоинство…
Следователь Сидоров тяжело молчал, дожидаясь суждений своего визави на столь соблазнительную тему. Но тот лишь сопел, сомкнув пухлые губы, что казались случайными на остром болезненном лице.
– Так-так. – Следователь, опершись о стол, вытянул себя из кресла.
Оглянул задрипанную комнату под высоким сырым потолком с тремя сиротскими сосульками светильников. Он что-то вспоминал и, вспомнив, шагнул к шкафу. Перебрав корешки папок, вытянул одну и вернулся к столу.
– Так-так, – заученно повторил следователь, возвращая креслу свой мягкий бабий зад. – Зотов Грин Тимофеевич… Эсквайр…
Грин Тимофеевич усмехнулся. Этим почетным английским титулом в студенческие годы важно величали друг друга стиляги с Брода. Правда, реже, чем лабухским «чувак». Может, и Пашка Сидоров из тех мальчиков, что утюжили тротуары Невского. Подает знак верности памяти их общей молодости…
Грин Тимофеевич с интересом вгляделся в физиономию следака.
Нет, никаких намеков на былое знакомство, да и прошло более полувека.
– Думаете, мы знакомы? –