Философский детектив. Игорь СотниковЧитать онлайн книгу.
за тем, как веселятся и ведут себя современные хозяева жизни и, уследив за кем-нибудь из них, его чрезмерность жизненного поведения и сил, возьмёт и где-нибудь в укромном уголке, непременно его подкарауливает, где и наносит свой, обрывающий эту чрезмерность удар.
– Но его же видели. – Секретарь своим упорством, а не даже смыслом своих герма-предположений, ещё больше бесит Демосфена.
– А вот это, ты видел. – Показав кулак секретарю, Демосфен на время сумел сбить того с этой, такой не соответствующей такому сложному времени не своевременной мысли.
– Кто этот твой Гермафродит. Германец что ли? – заявил грозно Демосфен, который, конечно же, вместо слов, лучше и с огромным удовольствием дал бы Фабулусу кулаком в лоб, тем самым поставив на этом разговоре свою очень жирную и беспамятную точку. Но эта, вновь всплывшая на поверхность тема, про этого посланника самого Аида Гермафродита, по заявлениям верующих в него всякого отребья и черни, несущего в мир отмщение за всех обездоленных, униженных и оскорбленных, всё-таки требовала своего обстоятельного разговора, раз даже умеющие не только слушать, но и писать, были склонны этому верить (– Нам не нужны такие герои, – орал на собраниях Демосфен. – Какие времена, такие и герои. – Отвечал ему молчаливый глас метеков и бедствующих сограждан).
– Заруби себе на носу, я два раза не буду повторять. – Пространно заявил Демосфен, уперевшись своим взглядом в физиономию секретаря, где он таким намёкливым способом указывал на длинный нос Фабулуса, который, по мнению каждого архонта из коллегии, тот вечно его сует туда, куда не следует. И хотя каждый из архонтов имел у себя в наличии этот предмет гордости, свой выдающийся профильный нос, который служа им указателем по жизни, взирал на мир с высоты своего служебного полета, тем не менее, длиннющий нос Фабулуса, можно сказать, своим несоразмерным с его занимаемым положением размером, не только затмевал всю замечательность на их лицах, но и вносил сумятицу в голову тех граждан, которые делали свои умозаключения и суждения на основании внешних фактов. Что не раз уже приводило к большим недоразумениям, когда этого длинноносого Фабулуса принимали за куда важную персону, чем было на самом деле.
Что же касается этого памятливого для секретаря разглагольствования Демосфена, начало которого, с этими два раза не буду повторять, для секретаря было столь, прямо до истертых дыр в его памяти знакомо, ведь он его, наверное, слышал раз уж сто, то и нечего его винить в том, что он и подошёл к этому слушанью, со всем глубоким вниманием лишь только к себе.
– Я скажу так, некоторые из лиц склонных к сожалениям. Ты, наверное, догадываешься о ком это я? – Демосфен пристально посмотрел на секретаря, где в нём обнаружил требуемое глубокомыслие и выражение задумчивости на лице, отчего пришёл к выводу, что тот, скорее всего, мысленно перебирает список этих проклятых лиц и, Демосфен, удовлетворившись