Приют ветеранов. Владимир МихайловЧитать онлайн книгу.
от прямой, как если бы она стремилась преодолеть окружающее ее пространство как можно скорее. Над причиной задумываться не приходится: гладкая полоса плотной земли стиснута черными, выветренными скалами, свалкой неудавшихся эскизов гениального ваятеля. Порой утесы расступаются для того, чтобы дать возможность тончайшему, не знающему неподвижности песку подползти поближе и щупальцами прикоснуться к чужеродному, чья прямизна противоречит основной идее этих мест: непредсказуемости и мертвой изменчивости. Прямая предсказуема, и все вокруг стремится изогнуть ее, изломать, вздыбить, тропа же, чувствуя это, пытается ускользнуть – скорее, скорее… Путник радуется, что отсоветовал своей женщине добираться этим путем, и незаметно прибавляет оборотов мотору, и гротескные фигуры вокруг начинают двигаться быстрее, разыгрывая какие-то сцены, чей смысл непостижим. Мужчина за рулем мрачнеет и даже втягивает голову в плечи – оттого, может быть, что высоко в белесом небе, давно выцветшем от перекрестного, сверху и снизу, зноя, медленно плывут на парусах распахнутых крыльев стервятники, хотя непонятно, где тут находят они пропитание: вулканы уже несколько лет как молчат. А ведь птицы эти не летают зря, они знают, чего хотят, и человек невольно, хотя это караулят не его, пригибается к рулю. Он старается не оглядываться по сторонам, и все-таки не может удержать взгляд на дороге, потому что постоянно кажется, что какое-то из сюрреалистических изваяний, немо грозящих, уже бросилось к нему, оно в прыжке и через миг обрушится, раздавит, сомнет и останется посреди дороги надгробием, красноречивым в своем молчании.
Человек, даже не отдавая себе в этом отчета, обращается по адресу, который на крайний случай хранится у каждого, и просит, трепетно просит, чтобы не перегрелся мотор джипа, не полетела клочьями резина. А местность все повышается, и мотор уже не шелестит, а громко сетует. Нервы на незримом колке натягиваются все туже, и звон их все выше. Он перекликается с ветром, взвывающим вдруг, как сирена реанимационной «скорой», и с теперь уже гневной бесконечной жалобой мотора. Ноздри судорожно втягивают пересохший хрустящий воздух, царапающий гортань, воздух со стерильным запахом застарелой смерти. Здесь, чтобы погибнуть, не обязательно разбиваться, здесь может убить один лишь ужас, свойственный живому, канувшему в царство безжизненности. Ужас где-то близко, он словно нимбом окружает голову, грозя вот-вот превратиться в сжимающийся обруч, и остается ровно столько жизни, чтобы подумать: пожалуй, отпуск можно было бы провести и более приятным образом, тем более, если собрался провести его с женщиной, встречи с которой редки, но оттого лишь все более желанны. В самом деле, кой черт заставил его выбрать эти места, где он бывал уже однажды, годы тому назад, и никаких особо приятных воспоминаний не сохранил (если говорить о делах, которыми он тогда занимался). Но ведь что-то заставило? Только ли звонок? Может быть, еще и неосознанное желание провести женщину хоть по некоторым местам, с которыми когда-то связывалась