Дом Ротшильдов. Мировые банкиры. 1849—1999. Ниал (Нил) ФергюсонЧитать онлайн книгу.
евреем; а его вы обожествляете». Поэтому: «Половина христианского мира обожествляет еврейку, а вторая половина – еврея». Еще в одном пассаже, навеянном Ротшильдами, Ева спрашивает Танкреда:
«– Какой величайший город в Европе?
– Несомненно, столица моей страны, Лондон.
– Сколь богат должен быть там самый почтенный человек! Скажи, он христианин?
– Я думаю, он принадлежит к твоей расе и вере.
– А в Париже? Кто самый богатый человек в Париже?
– Думаю, брат самого богатого человека в Лондоне.
– О Вене мне все известно, – сказала она улыбаясь. – Цезарь делает моих соотечественников баронами империи, и по праву, ибо без их поддержки она за неделю развалится на части».
Однако Дизраэли забывает о Шарлотте в своем спорном (а для современников вопиющем) доводе, что, «став и жертвой, и тем, кто приносит жертву» при распятии Христа, евреи «исполнили благое намерение» Бога и «спасли человеческую расу». Вряд ли она согласилась бы с его доводом (в «Сибилле»), согласно которому «христианство – дополненный иудаизм, или это ничто… Иудаизм неполон без христианства»[22].
Судя по доводам, приведенным в его произведениях, понятно, как отнесся Дизраэли к законопроекту Рассела. Он готов был поддержать законопроект, но на условиях тори; за две недели до первых слушаний он сказал Лайонелу, Энтони и их женам, что «мы должны просить права и привилегии не ценой уступок и свободы совести». Это привело в замешательство сидевших за столом либералов. Луиза описала, как Дизраэли говорил «в своем странном, танкредианском ключе» и «гадала, хватит ли ему мужества так же выступать в парламенте». Мужества ему хватило; и вначале Шарлотта была полна воодушевления. «Невозможно было, – писала она Делану в марте 1848 г., – выразиться с большим умом… силой, остроумием или оригинальностью, чем наш друг Дизраэли».
Парламент и пэры
Для Дизраэли трудность заключалась в том, что то, что хорошо расходилось как литература, оказывалось почти гибельным в практической политике. Меньше чем за год до того они с лидером протекционистов Бентинком разделили свою партию и свергли Пиля с поста главы партии тори; однако, поддерживая законопроект Рассела, они рисковали еще одним расколом между передне- и заднескамеечниками. Ни один из них, похоже, не подозревал, в какие неприятности они ввязываются. Особенную беззаботность проявлял Бентинк. В сентябре 1847 г. он писал Крокеру: «По-моему, я всегда голосовал в пользу евреев. Говорю «по-моему», потому что я никогда не мог заставить себя как следует подумать о данном вопросе с той или другой точки зрения и едва ли понимаю, как я мог бы голосовать, если бы рассматривал данный вопрос в отрыве от вопроса римско-католической веры, который я всегда считал вопросом большой национальной значимости… На еврейский же вопрос я всегда смотрел как на дело личное, как смотрел бы на большое личное имущество или билль о разводах… Для
Стоит отметить, что тридцать лет спустя Дизраэли сделал еще один слепок с Шарлотты, изобразив ее в образе миссис Невшатель в «Эндимионе». Любопытно, что он ссылается на странную горечь в ее характере, которая стала более выраженной с возрастом, и намекает на несчастный брак с Лайонелом: «Адриан женился, будучи очень молодым. Невесту ему подобрал отец. Выбор казался хорошим. Она была дочерью видного банкира, и сама, хотя это не имело особого значения, владела большим состоянием. Она была женщиной способной, высокообразованной… Ее внешность, хотя она не считалась абсолютной красавицей, была интересной. Было даже нечто завораживающее в ее карих бархатных глазах. И все же миссис Невшатель не была довольна; и, хотя ценила выдающиеся качества своего мужа и относилась к нему не только с привязанностью, но и с почтением, она почти не способствовала его счастью, как полагалось ей по статусу… Адриана… так поглощали собственные великие дела, он был в то же время человеком такого безмятежного темперамента и такой превосходной воли, что самые утонченные фантазии его жены не оказывали ни малейшего влияния на ход его жизни». Необъяснимо, почему Дизраэли решил сделать Невшателей швейцарцами по происхождению, так что тема иудаизма в «Эндимионе» не затрагивается. Но их история (хранителей богатств эмигрантов во время Наполеоновских войн) и описание «дома Эйно» позволяют безошибочно угадать образец.