История нравов. Галантный век. Эдуард ФуксЧитать онлайн книгу.
мужчины и женщины считаются те, внешность которых еще в преклонном возрасте говорит об их способности решать эту задачу.
Иным теперь становится и отношение к старости. Так как в эпоху Ренессанса выше всего ставилось полное без остатка удовлетворение желания, то все горячее всего мечтали о том, чтобы вновь помолодеть. Эпоха абсолютизма игнорировала старость, стараясь утонченными способами продлить юность, заменяя удовлетворение желанием и разнообразием. Таким образом, люди никогда как бы не старились. Доказательством может служить фантастический портрет Нинон де Ланкло, еще восьмидесятилетней старушкой дарившей свою любовь мужчинам. Как теперь известно, эта Нинон никогда не существовала: она только образ, созданный идеологией.
Тогда все пудрились, даже дети, не для того, чтобы выглядеть старше, а для того, чтобы все казались одинакового возраста. Все стремились остановить время. В этом была главная проблема. Этими соображениями объясняется также и употребление румян – тоже одной из особенностей XVIII века. Так как повелевать природой человек не в силах, то искусственно был создан цвет, считавшийся типическим цветом красоты. С этой целью румянились не только женщины, но и мужчины. Впрочем, конечно, и тогда уже румяна были для женщин единственным средством остановить время и сохранить путем соответствующей ретушевки подобие вечной весны.
Эта новая точка зрения, приравнивавшая все возрасты, покончила также с высокой оценкой физической зрелости, характерной для Ренессанса. Зрелость приносит плоды, а теперь люди хотели иметь цвет без плодов, удовольствие без всяких последствий. Последствия портят игру и шутки или, в лучшем случае, надолго кладут им конец. Люди любят теперь больше всего юность и признают только ее красоту. Женщина никогда не становится старше двадцати, а мужчина – тридцати лет. Так именно изображало и искусство преимущественно человека. Никогда художники рококо не рисовали зрелых женщин. Они предпочитали изображать нежность и игру вместо страсти, обещания – вместо последствий. Девушка, мечтающая о любви, жаждущая любви, – вот излюбленный тип эпохи. Если в XVII веке каждой женщине как будто сорок лет, то это только особая формула для идеи величия. Знаток, разумеется, всегда ценил опытную женщину, так как с ней игра не опасна, а удовольствие всегда полно новизны.
Чем утонченнее становилась культура абсолютизма, тем более отдавали предпочтение ранней зрелости, юноше, принимающему позу возмужалости, девушке, сознающей себя орудием наслаждения. Именно эти два типа эпоха охотнее всего изображала в идеализированном виде, так как они ближе всего подходили к ее идеалу красоты. Пластические искусства всегда старались придать телу юношеские или девичьи очертания. Это, впрочем, черта, вообще характерная для старческих культур. Что верно для отдельного индивидуума, то применимо и к линии движения культуры. Мужчина в расцвете сил любит женщину в период полного развития ее женственности, тогда как старика больше