Оборотень. Евгений СуховЧитать онлайн книгу.
Тимофей услышал за дверью тихую возню. Однако теперь его уже ничего не пугало, он приготовился ко всему. Жажда жизни была столь сильна, что если бы сейчас в его камеру втолкнули медведя, то и медведю через пару минут борьбы пришел бы верный конец, лежал бы косолапый с распоротым брюхом, издавая предсмертный хрип. Но окошко в двери отворилось, и Тимофей увидел усатую физиономию начальника тюрьмы.
– Не желаешь помереть по-человечески, гаденыш, тогда расстреляем тебя как бешеного пса в этой же камере. Это надо же, чего отчебучил! Сколько людей порешил! Лучших сторожевых порезал! Сидоренко!
– Слушаю, товарищ начальник!
– Чего раззявился?! Бумаги у тебя?
– Так точно!
– Зачитывай приговор… Все-таки мы власть. Нужно все сделать как положено, а иначе на самосуд начнет смахивать. Да погромче читай, а то у тебя голос хлипкий. Таким голосом, как у тебя, только девкам на завалинке похабные частушки петь.
В камеру опять заглянула смерть. Она предстала не в белом саване с огромной косой на плече, а в облике начальника тюрьмы с большущими рыжими усищами. Она материлась, словно торговка на базаре, грозила взысканиями оторопевшей тюремной охране и требовала выполнения всех инструкций.
Тимофей был неверующим и свысока относился к зекам, уповающим на Бога. Он всегда старался придерживаться иной философии: на Бога надейся, да сам не плошай. Однако в воровской среде надежда на Бога всегда была очень крепкой.
Возможно, эта вера была сродни генетической памяти и пряталась в душе каждого потомственного зека. Ведь существовали времена, когда монастырские обители давали кров не только простолюдинам, спасавшимся от иноземных захватчиков, но и укрывали воров от разгневанной толпы. И каждый знал, что, перешагнув порог храма, следует согнуться в три погибели перед святыми образами. Здесь не только руку поднять на инока – святотатство, но и выругаться по матушке – кощунство. И всякий, кто насмехался над святой верой, объявлялся врагом и предавался позорной смерти.
Какая– то неведомая сила подняла руку Тимофея до самого лба, и он трижды перекрестился. Неожиданно его душа наполнилась уверенностью в том, что с ним ничего не случится и костлявая непременно споткнется о порог его камеры.
А начальник тюрьмы все торопил:
– Эй, караул, готовьсь! Ну чего рты поразевали, деревня! В тюрьме служите! Это вам не девок щупать. Ну чего телишься, Сидоренко? Сказано тебе было: читай приговор!
Теперь физиономия начальника тюрьмы уже не казалась такой страшной, и Тимофей даже подумал о том, что начальник похож на кота. От этой мысли смертник невольно улыбнулся.
– Скалишься, выродок! – рявкнул усатый. – Посмотрим, как ты дальше лыбиться будешь!
– Именем Российской Советской Федеративной Социалистической Республики… – услышал Тимофей заупокойный голос Сидоренко.
– Да ты не мне читай, мудило, мать твою! – не разжимая зубов, процедил начальник тюрьмы,