Ливанская трясина. Якубов Олег АлександровичЧитать онлайн книгу.
я не назову ее имени разрешила его обнародовать. Дневник Ольга (назову ее так) ведет с юности, события же военных дней и свои впечатления записывала с особой тщательностью. Сейчас Ольга вместе с мужем и двенадцатилетним сыном живет в одном из небольших северных городов Израиля недалеко от Хайфы.
ПРИФРОНТОВОЙ ДНЕВНИК
ВОЙНА
А у нас снова война. Бомбят, мне уже слышны частые глухие взрывы и автоматные очереди…
По району ездит машина с громкоговорителем. Две охрипшие тетки, передавая из рук в руки микрофон, на иврите и ломанном русском попросили нас спуститься в бомбоубежище. Ребенок просится ночевать в комнате, которая у нас считается бомбоубежищем. Я не разрешаю. Так нет дивана, только компьютер и книжные шкафы, и спать он собирается на полу…
ПЕРВЫЙ «ЗВОНОК»
Когда мне позвонила подружка, до меня даже не сразу дошло: ракета упала на соседний дом. Телефоны не отвечали. Пока я дозвонилась к ребенку, чуть не поседела. Ребенок мирно спал и был очень недоволен тем, что я его разбудила. Муж вернулся домой и забрал его к себе на работу. Подъехать к дому не смог – все перекрыли.
ИГРА В ПРЯТКИ
Мы живем в доме №15, ракета попала в дом №11, ровно через дом.
Отвезли ребенка к свекрови в Хайфу. А очередная ракета прямиком полетела в Хайфу и попала через два квартала от ее дома. Через пять минут после того, как там проехали.
Все-таки бабушка героическая женщина. Выехать из приграничного Измаила 22 июня 1941 года, с четырехлетним ребенком на руках… А те, кто говорили, что нечего бояться, что немцы культурные люди, все, кто остались, погибли.
А я так не могу. Мы вернулись домой за вещами. Все окрестные дома белеют задраенными жалюзи, огней в окнах почти не видно, машин нет. Все отсюда уехали.
Почему-то все время слышу, как говорят зайти в бомбоубежище. Я еще не разу не слышала, как оттуда выйти.
Сегодня на работе сотрудница договаривалась об эвакуации своих детей из Хайфы. А мы «эвакуировались» в Хайфу.
После работы поехали к свекрови. Пообедали, посмотрели по телевизору горящую Нагарию. Увидела эпизод, как раненого в прямом эфире вкатывают в приемный покой. Камера провожает его, спускается на пол, снимает потеки крови и невольно задерживается на оторванной руке, упавшей с носилок . Кадр быстро переключили с комментарием – это же прямой эфир, думать же надо, что показываете!
Мы тоже немного подумали. Посидели пару часов, помаялись. Чужой дом, тесно, неловко. Собрались и поехали домой. Клятвенно обещали при первой же бомбежке немедленно свалить обратно. Хотели ребенка оставить, но он оказался категорически. Решительно обувает кроссовки, спускается с нами, садится в машину – и пристегивается. Не драться же с ним в самом деле… Так и поехал с нами домой. Дома, первым делом, перетащил свой матрас в квартирное бомбоубежище и сел за компьютер.
Не вышло из нас беженцев.
Позвонила Машка. Мне даже неловко было ей признаться, что мы дома. Она не сразу это поняла.
Позвонила