Бешеный прапорщик: Бешеный прапорщик. Большая охота. Возвращение. Дмитрий ЗурковЧитать онлайн книгу.
роты первого батальона двадцать третьего пехотного Низовского полка, попал под артиллерийский обстрел со стороны германцев…»
«А я, старший лейтенант Журов Денис Анатольевич, честно говоря, ни х… то есть ни хрена не понимаю, что сейчас происходит!.. Был у себя в техздании и вдруг – бам-м, и я здесь! И, вообще, здесь – это где?! И что сейчас вокруг творится?!»
«Вокруг идет война. Мы с союзниками по Антанте воюем против Германии, Австро-Венгрии и Турции. А именно сейчас мы, то есть я, прапорщик Гуров, с непонятно откуда звучащим в голове чьим-то голосом нахожусь в госпитале, куда попал после контузии…»
Сказать, что последовала немая сцена, значит, не сказать ничего. Минуты три, наверное, я пытался из всех известных мне букв собрать все ненормативные слова, которые когда-то знал, чтобы осознать случившееся. Получается, что я нахожусь в теле и как бы совместно с сознанием какого-то прапорщика времен Первой мировой войны… Это что, сделанная на коленке… машина времени майора Тимина… или какие-то непонятные глюки неизвестно с чего…
«Нет, это действительно одна тысяча девятьсот пятнадцатый год от Рождества Христова, это действительно война, которую ты назвал почему-то Первой мировой, как будто была уже другая… И ты не мог бы высказываться поприличней, без низких слов, как и подобает воспитанному человеку».
«Ах, простите ваше высокоблагородие! Не извольте сумлеваться, чичас исправлюсь!»
«Во-первых, просто «ваше благородие», высокоблагородием становятся после получения чина штаб-офицера, а я – обер-офицер. Во-вторых, если ты тоже носишь офицерские погоны, кстати, прости за тыканье, но обращаться на «вы» к голосу в своей голове – это нонсенс. Так вот, если ты тоже носишь офицерские погоны, не к лицу разговаривать, как половой в третьесортном трактире… Хотя я только у флотских слышал это звание».
«Хорошо, извини. Просто я так привык… у себя», – и тут до меня окончательно дошло, что если это не бред и не галлюцинации, то я в другом месте и в другое время, и это «у себя» еще долго не наступит… Да и наступит ли вообще?.. И что я не знаю, что делать и как себя вести в этом месте и в этом времени. Я беспомощен, как ребенок…
Наш разговор был прерван «доктором Айболитом»:
– Голубчик, вы меня хорошо слышите? Скажите что-нибудь в ответ, а если не можете, кивните головой или шевельните пальцами.
Оказывается, наш диалог в голове продолжался доли секунды.
– Док… тор… я… вас… слы… шу… – Говорить было очень трудно, в горле пересохло и сильно першило.
– Дарья Александровна, голубушка, дайте ему попить, – это он обращался уже к медсестре. «Сестре милосердия», – прошелестело в голове.
Дарья Александровна, которой было от силы лет двадцать, судя по симпатичному личику и огромным серым глазищам, поднесла к губам что-то похожее на малюсенький чайничек, и в рот полилась прохладная и невероятно вкусная вода. Простая вода, но она была настолько вкусна, что хотелось пить, пить и пить без конца.
– Хватит,