Опиумная война. Ребекка КуангЧитать онлайн книгу.
пытались выудить у нее признание в обмане.
– Вы правы, – сказала она. – Я получила ответы от администратора экзамена. Обольстила его своим соблазнительным юным телом. Вы меня поймали.
Надзиратели не могли поверить, что девочка, официально не посещавшая школу, могла сдать кэцзюй.
Она показала шрамы от ожогов.
– Мне нечего вам сказать, потому что я никого не обманула. И у вас нет доказательств обратного. Я готовилась к экзамену. Истязала себя. Читала до рези в глазах. Вы меня не запугаете, я не признаюсь, потому что говорю правду.
– Подумай о последствиях, – рявкнула надзирательница. – Ты понимаешь, насколько они серьезны? Мы можем аннулировать твою оценку и отправить тебя в тюрьму. Ты умрешь, прежде чем сумеешь выплатить все штрафы. Но если признаешься, мы спустим дело на тормозах.
– Нет, это вы подумайте о последствиях, – огрызнулась Рин. – Если вы аннулируете мои оценки, это значит, что простая продавщица достаточно умна, чтобы обойти ваши знаменитые препоны для списывания. То есть вы не выполнили свою работу. Уверена, городской глава будет счастлив возложить вину на вас, вне зависимости от того, был ли обман на самом деле или нет.
Неделю спустя с нее сняли все обвинения. Городской глава официально объявил, что произошла ошибка. Он не назвал Рин обманщицей, но и не признал ее оценку. Надзиратель велел Рин уехать тайно, угрожая в противном случае задержать ее в Тикани.
Рин знала, что он блефует. Поступление в академию Синегарда равнозначно получению вызова от императорского двора, и если власти провинции будут чинить Рин препятствия, их обвинят в государственной измене. Вот почему и Фаны не мешали ей уехать, как бы им ни хотелось выдать ее замуж.
Рин не нуждалась в подтверждении оценки в Тикани – ни от главы города, ни от знатных семейств. Она уезжала, она нашла выход, и только это имело значение.
Формы были заполнены, письма отправлены. Рин надлежало приехать в Синегард в начале следующего месяца.
Прощание с Фанами по понятным причинам было коротким. Никто не притворялся, что будет тосковать.
Лишь Кесеги, сводный брат Рин, по-настоящему расстроился.
– Не уезжай, – хныкал он, цепляясь за ее походный плащ.
Рин присела и крепко обняла Кесеги.
– Я бы все равно тебя покинула, – сказала она. – Если бы не уехала в Синегард, то перебралась бы в дом мужа.
Кесеги не хотел ее отпускать. Он что-то жалобно мямлил.
– Не оставляй меня с ней.
У Рин сжалось сердце.
– У тебя все будет хорошо, – прошептала она ему на ухо. – Ты же мальчик. И ее сын.
– Но так нечестно.
– Такова жизнь, Кесеги.
Кесеги захныкал, но Рин высвободилась из его тисков и встала. Он обхватил ее за талию, но Рин оттолкнула его – сильнее, чем намеревалась. Кесеги качнулся, а потом громко заплакал.
Рин отвернулась от залитого слезами лица и сделала вид, что завязывает дорожную сумку.
– Ох, да заткнись ты.
Тетушка Фан схватила Кесеги за ухо