Я у себя одна, или Веретено Василисы. Екатерина Львовна МихайловаЧитать онлайн книгу.
национальная героиня Франции сказала святым отцам: «Если вы позволите себе еще раз так ошибиться, я надеру вам уши». Меня не удивляет, что эта девушка не любила убивать – даже в бою; жестокость была ей не то чтобы не свойственна, а просто не нужна.
Наша работа – благодаря тому, что происходит она в символическом, игровом пространстве, где настоящие только чувства, – позволяет рассмотреть черное пламя гнева в безопасном «сосуде». Когда он проявлен, можно подумать и о более благородной форме, и о многом другом. Пока он отрицается, подавляется, направляется на себя саму или проявляется в виде пассивно-агрессивных провокаций, с ним невозможно сделать ничего. Вспоминаю еще одну работу, в которой все началось с довольно простого запроса: «Не могу разговаривать с мужем, подавляет его властность и надменность, постоянная готовность к критике. Открываю рот – и несу какую-то ахинею», – говорила Елена, элегантная женщина и к тому же доцент кафедры. Мы мучились и бились, пытаясь разными способами «расколдовать» это косноязычие: и отодвигали Мужа на безопасное расстояние (нет-нет, не думайте ничего такого, этот Муж никогда не дрался, он проявлял свою агрессию исключительно словами или глухим молчанием, «неразговором»), и вспоминали душевное состояние на работе, где героиню считают хорошим лектором… Но никак не получалось «перетащить» его на собственную кухню. Все было без толку, пока один из «внутренних голосов» – тех, кто выдвигают версии и помогают осознать чувства, не сказал из-за спины героини:
Мои руки сжимаются в кулаки. Что же я хочу тебе сказать на самом деле?[14]
Мои руки не просто сжимаются в кулаки, они сжимают оружие: я убить тебя готова, вот что я тебе хочу сказать на самом деле! Огнемет мне нужен, а не воспоминания о том, как я хорошо чувствую себя на работе!
И от Мужа остались одни угольки, как от Мачехи с Дочками в известной вам ситуации из «Василисы». Заодно героиня спалила свои хорошенькие занавесочки и многое другое на этой кухне. Огнем была, разумеется, тоже она сама: при обмене ролями набрасывалась на высоченного Мужа (в каждой группе найдется крупная женщина на такие роли) и заваливала его на пол, скакала по воображаемой кухне, вскидывая руки: «Гори, прошлая жизнь; гори, страдание». И в роли убийственного Огня говорила без умолку: «Ты, монумент без пьедестала, давай вались! Хватит изображать тут прыщ на ровном месте – по-человечески тебя в этом доме нету, нету, нету! Пусть и не будет, не будет, не будет! А это тряпье – память о том, как она тебя все порадовать хотела, все гнездышко вила!». Много чего было сказано Огнем, пламя бушевало, прямо скажем, нешуточное. Елена посмотрела на буйство стихии из своей роли – я предложила ей слегка управлять Огнем, как бы дирижировать: руки выше – и пламя выше, и голос громче, и движения быстрее; и наоборот. Минуты три это происходило, а потом героиня опустила руки совсем – словно бросила оружие, – горько заплакала и сказала Кучке пепла – Мужу таковы слова:
Володька,
«Внутренний голос» всегда говорит от первого лица – он по своему разумению озвучивает мысль или чувство героини, которая может повторить эти слова, если согласна с ними, – и изменить любым образом, если чувствует и думает по-другому.