Константинополь-Тихоокеанский. Алексей ОсадчийЧитать онлайн книгу.
и немедля кинулся на доклад к высокопоставленному родственнику. Тот, вообразив, что Константин решился на рейдерский, ну, или местным языком изъясняясь, на разбойничий захват бизнеса, побежал к императору.
Ух, как мы ругались с папенькой. Дворец испуганно замер. Никто и помыслить не смел, что на императора могут так кричать. Если не врут, то у двух слуг случился сердечный приступ, так они разволновались.
Клейнмихеля я обкладывал такими матами, что боцмана Балтийского флота могли гордиться генерал-адмиралом. Но убедить родителя, что Пётр Андреевич врёт как сивый мерин и ворует как миллион крыс, не получилось. Граф, назло дерзкому сыну был оставлен в высокой должности, а Константину высочайше было предписано следовать на гауптвахту.
На "губе" я просидел всего лишь двое неполных суток. Озверевший великий князь, матерящий высшего сановника империи, обещающий вспороть живот и накормить собственной же требухой главноуправляющего путями сообщений и публичными зданиями Российской империи – это невероятно. Солдаты и офицеры должные охранять Константина затыкали уши, чтобы не слушать страшные проклятиями, изрыгаемые прежде невозмутимым и хладнокровным сыном императора. Вскоре стала понятна ярость великого князя, – вывело из себя Костю сходство несчастных крестьянских ребятишек с младшими братиками Коленькой и Мишенькой. Как представил, аж сердце кровью облилось…
Такая красивая легенда, запущенная мной из-за решётки, и пересказанная охраной гауптической вахты знакомым, облетела Санкт-Петербург менее чем за сутки. Молодому и красивому Косте сочувствовал весь слабый женский пол столицы. За исключением мадам и мамзелей семейства Клейнмихелей, разумеется.
Родитель, которому доложили о причине неожиданного нервного срыва прежде уравновешенного Константина "сдал назад" и велел непокорному сыну отправиться во дворец, под домашний, так сказать, арест.
Далее оставлять в одной берлоге двух медведей было никак невозможно. Клейнмихеля папаня ценил, меня любил и, наверное, всё-таки тоже ценил. Потому и принял Соломоново решение – выпнуть Костю до шестнадцатилетия в Москву под крыло старшего брата, а по осени отправить в Европу – перебеситься и найти невесту. Впрочем, кандидатуры уже были.
Но тут уже взбрыкнул я. Дело в том, что после триумфа песни, вы будете смеяться, но её и в этом мире назвали "Эхо любви", к Константину дня не проходило, чтоб не приставали поклонники и поклонницы таланта, умоляя осчастливить очередным шедевром.
И Костик сдался. За полгода были "созданы" такие эпические вещи как "Кавалергарда век недолог", шуточная "Всё могут короли", лирически-патетическая "Любовь настала", там Роза Рымбаева пела, но песня то унисекс, спеть может и мужчина, что Костя и сотворил с огромным успехом, единственно заменив "вся планета" на "вся Россия". В "Надежде" была переделана строчка про аэродромы, а телеграммы здесь уже входили в обиход и были страшно модным словом. Строка про "синие московские метели" заставила местных конспирологов перебирать девиц проживающих в старой столице, но особ, к кому неровно