Рокировка с прошлым. Александр ЛобановЧитать онлайн книгу.
Крик перешел практически в ультразвук, аж зубы заболели.
Двумерные пластинки начали закручиваться на манер пропеллера. С каждой секундой угол закручивания становился все больше. Наконец пальцы превратились в едва различимые нити. Крик перешел в хрип, бандит забулькал, задыхаясь.
– Вторая стадия – одномерность. Затем третья – нульмерное схлопывание, а это не лечится. Представь: прибудут пространственники, станут рыскать, искать всякое и найдут его – человека без рук, без ног, без языка, возможно, без глаз, носа, ушей… обрубок, а не человека найдут. Вот они удивятся!
Правая рука, до плеча уже ставшая двумерной, не выдержав судорог, треснула и отвалилась, словно тонкое стекло, оставив на двумерном обрубке сеть трещин. Бандит последний раз вздрогнул и затих – похоже, то, что раньше жило внутри, сломалось. Лишь из глаз текли слезы… из оставшегося глаза.
– А ежели болезнь до жизненно важных органов доберется – труп! Помочь же так просто. Всего-то изменить мерность искалеченной конечности на противоположную… Надо помочь человеку! Вылечить. Как-никак я хороший, и это моя работа…
Еще один щелчок пальцами. Двумерные части стали четырехмерными, а одномерные – пятимерными – расплывчатой, почти неосязаемой дымкой. Затем измененные части исчезли. Образовавшийся вакуум на месте ног и рук, по примеру нульмерных бомб, с хлопком всосал воздух. Тело, оказавшееся в эпицентре, разорвало на части. Кровь оросила окрестности. Даже до меня долетели брызги, окропив лицо. Кости, органы, мясо и прочая требуха скрутились в четыре неаппетитных шарика.
– Прошу прощения, давно не тренировался. А ты, случаем, не заразился? Даже ваша живучая сверх всяких приличий порода не может регенерировать последствия этой болезни. Не чувствуешь онемения в руках или ногах – это первый симптом. Язык слушается? Самое паршивое, когда начинается с мужского достоинства… оно быстро становится недостатком.
Я улыбнулся. Не предполагал, что зеленое чешуйчатое лицо может побледнеть, а зрачок сузиться до размеров булавочной головки…
– Не могу сказать! Иван Малахитовый, он везде достанет, и тогда несдобровать…
– Знаешь, что самое паршивое? Никто не знает, как болезнь распространяется, в опасности можешь находиться не только ты, но и твои подельники. Если ничего не предпринять, то и родичи… Очень печально, если начнется эпидемия.
– Все скажу, начальник! Все! Не знаю, кто заказал взрыв… глаз даю, начальник, не знаю! Всегда приходил с закрытым лицом и общался только с Иваном Малахитовым – главарем! Однако знаю, где он сейчас! В здании авиапорта, наблюдает за тем, как мы сделали работу! Там же десяток наших и кто отсюда слинял… сунешься – порешат.
Врать под действием сильных эмоций и в спешке очень несподручно, потому я решил поверить.
– Всегда знал, что улыбка и вежливая беседа – универсальное средство! Примут за равного и в светском обществе, и среди самых отъявленных отморозков.
Третий щелчок пальцами. Чешуйник судорожно скрючился… Ничего с ним не произошло.