Стерегущие золото грифы. Анастасия ПерковаЧитать онлайн книгу.
удобно уложить девушку, Шаманка стерла с ее щеки и шеи уже запекшуюся кровь, сняв тяжелый парик, промыла и перевязала рану. Решили не трогаться в путь до утра. Девушку рвало, правый глаз налился кровью. Кроме того, Шаманку волновало ее бедро. Возможно, сломана кость.
Темира трясло. Он не стал ничего есть.
– Я виноват, виноват, – бормотал он, обращаясь к себе самому. – Надо было силой усадить ее в одно седло с собой. Я так виноват. Они позвали меня помочь – и что же я?
Он уже совсем не вспоминал о том, что волновало его все эти дни пути. Среди прочих Темир, разумеется, заметил Тиылдыс, за талию которой держалась хорошенькая маленькая девочка. Рядом ехал мужчина, годящийся Тиылдыс в отцы, но с виду очень добрый и заботливый. Тиылдыс не глядела на Темира, будто его и не существовало. Но какое это имело значение теперь?
***
Долго они добирались до Укока. Темир с удовольствием отправился бы домой сразу же, как они оказались на месте, настолько был ему невыносим вид больной девушки. Почему-то вспомнилось, как она утешала его в ту первую ночь, что Темир провел здесь. Она была ласковая и теплая тогда. Не должен ли и он утешить ее теперь?
Темир сидел у постели Дочки Шаманки днями и ночами. Она просила рассказывать какие-нибудь истории и сказки. Он послушно рассказывал, а девушка не слушала, уплывая мыслями и сознанием куда-то далеко. В черных глазах уже был свет, каким озаряются вечные небесные пастбища, не ведающие ночи и зимы. Спекшиеся, потрескавшиеся губы беззвучно шевелились. Часто Темиру удавалось разобрать одно-единственное имя, повторяемое день за днем. Девушка тяжело дышала и постоянно просила пить. Темир гладил ее по ежику темных волос, по впалым посеревшим щекам и рассказывал, рассказывал…
Иногда девушка впадала в ярость, не узнавая никого вокруг, выгибаясь и издавая звериный рык. Она комкала постель и била по рукам любого, кто пытался ее унять: Шаманку или Темира – для нее не было разницы.
А то вдруг она принималась плакать. Жалобно, как дитя.
– Дай мне что-нибудь, – молила она Шаманку. – Не могу больше.
– Что же я дам тебе, девочка? – терпеливо спрашивала Шаманка. – Нет у меня средства облегчить твою боль.
Да и то, что раньше помогало хоть немного, больше не действовало. И дымящиеся на углях каменного блюда семена конопли дурманили одного лишь Темира, отчего все происходящее казалось ему порой только кошмарным видением.
– Ты же знаешь, о чем я, – настаивала девушка. – Не облегчить боль – совсем избавить меня от нее. От всего избавить меня.
– Не могу я, нельзя, – шептала Шаманка, целуя ее прозрачную руку и роняя слезы на белую кожу. – Терпи, девочка.
– Да как же терпеть? Нет сил терпеть, – безжизненно бормотала несчастная, пряча лицо в подушку и тут же меняя тему. – У меня подол юбки совсем выцвел и износился. Когда все закончится, поменяй низ и верх местами, пожалуйста. Так она будет выглядеть новее.
– Сошьем тебе новую, голубка моя, не тревожься, – плакала Шаманка.
– Не