Кочевая кровь. Геннадий СорокинЧитать онлайн книгу.
цкий в образе Гамлета так же держит череп какого-то Йорика, – подумал я. – Наверняка Десницкий видел эту фотографию, вот и подражает Высоцкому-Гамлету».
– Слушайте рассказ о настоящей любви! – продолжал Валерий Петрович. – Я эту любовь видел и с расстояния, и в упор. Я в крови был весь за-за этой любви!
– Ближе к теме, – предложил Гриша Першин, начальник следственного отделения нашего РОВД.
– Все, оставлю лирику, только суть! – согласился Валерий Петрович. – События происходят десять лет назад, в 1976 году. Я тогда только начал работать в милиции, но это не важно. Жил я на улице Гоголя в пятиэтажном доме. В соседнем подъезде жила семья Замараевых – дядя Миша и тетя Зоя. Я знал их с детства, а как не знать, они в соседнем подъезде жили, считай что родня. В семидесятые годы люди были дружнее, не то что сейчас. Так вот, сколько я знал эту тетю Зою, она всегда была в одном возрасте – древняя старуха, а муж ее был обычный мужик – он старился постепенно. Так вот, этот дядя Миша отличался от всех на свете – он, никого не стесняясь, мог сказать: «Я люблю свою жену!» У нас же как предписано: любишь не любишь, а на публику свои чувства не выноси. А он плевал на все и мог свою старушку на улице обнять и в щеку чмокнуть. Любил он ее! Но она померла. Дяде Мише тогда было лет 65, не больше, а старуха была его на восемь лет старше. Он ее на фронте встретил и там с ней сошелся, вернулся домой, с женой развелся и стал жить с этой тетей Зоей. После ее смерти осунулся, как лунатик стал: идет по двору и ничего не видит. Я не знаю, как бы он ее хоронил, но тут съехалась вся родня, дети взяли организацию похорон в свои руки, и все пошло чин-чинарем: гроб, саван, венчик на лоб, ночное бдение. В тот день, когда покойницу привезли в квартиру и выставили тело для прощания, я заходил к ним. Дядя Миша на кухне мужикам говорит: «Я без нее жить не хочу и не буду!» Они ему: «Да ладно, Миша, сейчас с похоронами управимся, там время пройдет, и жизнь наладится. Ты еще не старый, в твои годы не поздно все заново начинать». Дядя Миша ничего не стал отвечать, выпил стакан водки, взял табуретку, сел у гроба, положил голову жене на грудь и замер. Я утром прихожу, он в той же позе сидит, за ночь не пошевелился. У меня мысль мелькнула: «Не помер ли?» Нет, смотрю, спина шевелится, значит, дышит. Наступает полдень. К дяде Мише подходит сосед, трогает за плечо: «Миша, пора к выносу готовиться». Он встрепенулся, голову поднял и говорит: «Все собрались? Ну, давайте, ребята, а мне к Зое пора!» Пока до нас смысл сказанного дошел, он достает из внутреннего кармана пиджака пистолет, упирает дуло в подбородок и жмет на курок. Бац! – и мозги по всей квартире. Нехорошо, конечно, получилось: все, кто рядом стоял – в крови, бабы визжат, суматоха, гроб с покойницей перевернули, сын с табуретки упал и руку сломал. Зато все поняли, как он ее любил! Сказал: «Жить без Зои не хочу!» – и не стал.
– Пародия какая-то, а не любовь! – возразил я. – Какая-то история для девочек-подростков: «Я любила этого мальчика, а он меня нет; наглотаюсь таблеток и умру, пускай ему стыдно будет!»
– Где он ствол взял? – спросил практичный Першин.
– С войны привез. – После театрализованного выступления у Валерия Петровича наступила фаза успокоения. Он вернулся за свой стол, закурил. До окончания первомайского бдения оставался еще час.
– Я как-то думал над ситуацией, когда один из супругов умирает в расцвете лет, – начал я, но Валерий Петрович перебил:
– Андрей, чего там ты думал! Ты бы женился вначале, а потом о семейной жизни рассуждал!
– Если на то пошло, – жестко возразил я, – то я как бы дважды был женат, только до ЗАГСа все дойти никак не удавалось. Но не в этом суть. Штамп в паспорте ума не прибавляет. Кольцо на пальце – не залог вечной любви. Все мы смертны, и все можем покинуть этот мир до наступления глубокой старости. Так вот, я прикидывал, что скажу своей любимой жене в минуту расставания. Моя последняя воля будет выглядеть так: «Как только меня закопают на кладбище, так отбрось все условности и живи, наслаждайся жизнью! Никакого траура, никаких черных одежд и свечек в церкви. Если встретишь хорошего мужчину – выходи за него замуж, не раздумывая. Моя душа в путешествии к звездам будет радоваться твоему счастью, а уныние и вдовство – это удел религиозных фанатичек. Человек создан для счастья, все остальное – ханжество!» Вот так! И это есть любовь! Настоящая любовь – это не мозгами на соседей брызгать, а желать счастья любимому человеку с тобой и без тебя. И никто на свете не переубедит меня!
– Как-то я уже слышал подобное, – вступил в разговор Александр Сергеевич Васильев, начальник уголовного розыска и мой непосредственный шеф. – Иду по улице, впереди меня мужчина и женщина. Он что-то рассказывает ей, и до меня доносится одна фраза: «Запомни, в мои жизненные планы не входит присутствовать на твоих похоронах». Красиво, лаконично.
– Да это цинизм какой-то – рассуждать, кто раньше умрет! – Валерий Петрович передохнул, набрался сил для нового диспута.
– А на похоронах стреляться – не цинизм? – буром попер я. – Мог бы на кладбище встать у ее могилы и тогда на курок нажать.
– Не, Андрей, ты ерунду говоришь! – не согласился Першин. – На могиле стреляться – еще больше мороки. Сам представь, тело самоубийцы упадет