Точка невозврата (сборник). Полина ДашковаЧитать онлайн книгу.
второй поил нас успокоительными микстурами. В четыре утра они открыли дверь и разрешили зайти.
Передо нами было спокойное, чистое Лешенькино лицо. Я подумала: вот и прошла эта проклятая желтуха. Нет больше страшной чужой маски, нет никакой свиноматки, дым рассеялся окончательно.
С того дня, когда обнаружили опухоль, прошло меньше четырех месяцев, но казалось, прошли долгие годы. Впервые за этот бесконечный срок я позволила себе заплакать при нем, рядом с ним. Слезы оказались жгучими, как кислота. Они выжигали глаза. Я почти ослепла, внешний мир виделся смутно, словно сквозь перевернутый запотевший бинокль.
Примерно через сутки, когда мне удалось уснуть, я почувствовала легкое сухое прикосновение его губ, услышала испуганный шепот:
– Малышонок, объясни, что происходит? Они все говорят, что я умер. Это правда?
– Неправда.
– Тогда почему ты и дети постоянно плачете?
– Ты очень тяжело болел. Но тебе лучше забыть это.
– Я болел и умер.
– Ты не умер. Смерти нет хотя бы потому, что я люблю тебя, так же сильно, как любила.
– А тело? Я не могу на него смотреть, мне страшно.
– И не смотри. Зачем? Это всего лишь тело. Вроде старой изношенной одежды.
– Где же я? Что мне теперь делать?
– Не знаю. Ты всегда лучше меня ориентировался в пространстве и находил дорогу. Сейчас ты здесь, со мной, с детьми, потом полетишь куда захочешь. Ты свободен. Ты продолжаешь мыслить и чувствовать, уже самостоятельно, без помощи мозга и органов чувств.
– Ты в этом абсолютно уверена?
– Я люблю тебя, значит, ты существуешь. Невозможно любить то, чего нет.
Ее величество пробка
В центре Москвы, на стоянке торгового центра, у закрытых ворот, стоял новенький белоснежный «Лексус». Водитель несколько раз просигналил, но ворота не открылись. Тогда он вылез из машины и направился к будке охранников. Коренастый, гладкий, молодой, в мешковатых джинсах и алом пуховике, он шел и орал. Крик перекрывал все прочие звуки, гудки других машин, ожидавших выезда вслед за его «Лексусом», музыку из салонов, рев проспекта.
Один из охранников мужественно вышел навстречу орущему алому пуховику. Содержание крика понять было непросто, поскольку никаких слов, кроме матерных, пуховик не употреблял. Смысл сводился примерно к следующему: если ворота не откроешь сию минуту, убью, порву на части, закатаю в бетон, и вообще, трам-пам-пам, уничтожу все живое, что встретится на пути.
Достаточно было мельком взглянуть в лицо хозяину «Лексуса», чтобы понять: свои обещания он выполнит, возможно, не сейчас, но когда-нибудь непременно выполнит.
Минуты три охранник терпеливо слушал, наконец, дождавшись короткой паузы, мирно произнес:
– Еще двадцать рублей с вас.
Пуховик, передохнув секунду, опять завопил. Он не хотел платить двадцать рублей. Он считал, что это несправедливо, поскольку его «Лексус» простоял тут сорок пять минут, а не час.
Очередь