От Заполярья до Венгрии. Записки двадцатичетырехлетнего подполковника. 1941–1945. Петр БоградЧитать онлайн книгу.
снежный покров глубокий, оборонительных сооружений, кроме траншей в снегу и отдельных ячеек для стрельбы стоя, не было. Для отдыха и обогрева были выкопаны котлованы, перекрытые бревнами в несколько накатов. Мне по заданию командира приходилось беспрерывно находиться на переднем крае для организации патрулирования в разрывах между взводами, а также для высылки снайперов за передний край. Естественно, я многократно попадал под пулеметный и артиллерийский огонь с флангов, но Бог меня миловал, хотя и бывал в очень сложных ситуациях, особенно при передвижении на лыжах между взводами и ротами.
Один такой случай запомнился особенно.
По указанию комбата я направился в левофланговую роту. Надо было пройти метров 800. Хорошо протоптанная в глубоком снегу тропа, маскхалат… Вдруг, не дальше как в пятидесяти метрах, слышу финскую речь. И вижу: четверо финнов движутся на лыжах в мою сторону. Я один, силы неравные, пришлось залечь. Когда до них осталось метров тридцать, решил их расстрелять. Все-таки в руках автомат. В качестве личного оружия мне незадолго до этого вручили крайне тяжелый финский автомат «суоми». До этого я из него ни разу и не стрелял.
И вот, в самый ответственный момент, вместо поражающей очереди раздался лишь громкий щелчок, – пуля застряла в стволе. Финны услышали загадочный звук и, круто повернув назад, заработали лыжными палками. Я же, то ли чтобы добавить им страху, то ли чтобы снять свой испуг, стал им вдогонку что-то кричать.
Потом думал: то ли любящий осечки и заклинивания автомат «суоми» приглашал меня побыть военнопленным в стране своего производства, то ли тот же перекос пули и звук холостого движения затвора не согласились с желанием всего механизма?
Опомнившись, я увидел первую из несостоявшейся очереди пулю, наполовину торчавшую из ствола. Спас меня автомат или нет – пришлось его выбросить. Но в одиночку больше не ходил и, кроме отечественного автомата, всегда держал за пазухой ватной телогрейки пистолет ТТ. А за пазухой потому, что при сильном морозе смазка в нем застывала, и стрелять он отказывался.
Зима 1942 года была крепкой и тяжелой. Все дороги замело снегом, подвоз всех видов снабжения ограничился до минимума. Из полковых складов, расположенных от передовой на расстоянии до десяти километров, солдаты носили на себе промерзший в лед хлеб, пакеты горохового супа-пюре и такой же заледеневшей пшенной каши. Мерзлый хлеб рубили саперными лопатками, потом разжигали костер и грели его. Убитых лошадей мы ели. Было очень тяжело. Не только еды, но и боеприпасов было мало. Приходилось экономить. Одеты, правда, мы были неплохо. Были валенки, ватные брюки. Я полушубком почти не пользовался, потому что еще у нас было две пары белья – обычное и теплое. Летом нам давали сапоги. На голове – пилотка со звездой. Еще был подшлемник. Это теплая шерстяная шапка, надевавшаяся под шлем. Была еще теплая фуфайка. В ней я ходил до июля. Там все-таки и летом было прохладно. Иногда нам давали водку. На каждый батальон была бочка. Каждому наливали по 100 граммов.